Ник взял записку и перечитал ее. Потом он отдал ее Глену. Выражение боли исчезло с его лица, осталась только грусть.
"По-моему, нам надо перенести общий митинг на сегодняшний вечер", — сказал Глен.
Ник покачал головой. Он достал свой блокнот, что-то написал на страничке, вырвал ее и вручил Глену. Стью прочитал записку, заглянув Глену через плечо.
"Человек предполагает, Бог располагает. Матушке Абагейл нравилось это выражение, она часто его повторяла. Глен, ты сам говорил, что она руководствуется в своей жизни иными принципами, чем мы. Что делать? Она ушла. Мы не можем этого изменить".
"Но ведь поднимется волнение…" — начал Стью.
"Конечно, поднимется волнение", — сказал Глен. "Ник, не стоит ли нам по крайней мере устроить заседание комитета и обсудить проблему?"
Ник нацарапал: "С какой целью? Зачем устраивать собрание, которое ничего не сможет решить?"
"Ну, мы можем организовать поисковый отряд. Она не могла уйти далеко".
Ник два раза обвел в кружок фразу: "Человек предполагает, а Бог располагает". Ниже он написал: "Если вы найдете ее, то как вы собираетесь привести ее сюда? В цепях?"
"Конечно, нет!" — воскликнул Стью. "Но мы не можем просто так бросить ее на произвол судьбы, Ник! У нее появилась какая-то вздорная идея, что она обидела Бога. Что, если она решит пойти в какие-нибудь проклятые заросли, как какой-то парень из Ветхого Завета?"
Ник написал: "Я почти уверен в том, что именно это она и сделала".
"Ну так пойдем за ней!"
Глен положил руку Стью на плечо. "Погоди минутку, Восточный Техас. Давай-ка рассмотрим подоплеку этого дела".
"К черту эту подоплеку! Я не вижу никакой подоплеки в том, чтобы позволить старой женщине бродить черт знает где день и ночь, пока она не умрет от солнечного удара или переохлаждения!"
"Она не обычная старая женщина. Она — Матушка Абагейл, и здесь она выступает в роли местного Папы Римского. Если Папа решит отправиться в Иерусалим, разве правоверный католик станет отговаривать его?"
"Черт возьми, но ты же понимаешь, что это не одно и то же!"
"Нет, это как раз одно и то же. Во всяком случае, так считают жители Свободной Зоны. Стью, готов ли ты ответственно утверждать, что Бог и в самом деле не велел ей уйти в леса?"
"Не-ееет… Но…"
Все это время Ник что-то писал, а теперь он протянул листок Стью.
"Стью, это ничего не меняет, разве что пострадает боевой дух Свободной Зоны. Да и в этом я не уверен. Люди не станут разбегаться, только потому что она ушла. Но это означает, что нам не придется немедленно посвящать ее в наши планы. Может быть, это и к лучшему".
"Я схожу с ума", — сказал Стью. "Иногда мы говорим о ней, как о препятствии, которое надо преодолеть, как будто она — это затор на дороге. А иногда ты говоришь о ней так, словно она Папа Римский и не может ни в чем ошибиться, даже если захочет. Но я люблю ее. Чего ты хочешь, Ники? Чтобы кто-нибудь споткнулся о ее труп этой осенью в одном из ущелий к западу от города? Хочешь оставить ее там, чтобы из нее получилась… священная пища для ворон?"
"Стью", — мягко сказал Глен. "Ведь она сама решила уйти".
"Черт возьми, какая чепуха", — сказал Стью.
К полудню новость об исчезновении Матушки Абагейл распространилась. Как Ник и предсказывал, общим чувством оказалось скорбное смирение, а не тревога. Люди решили, что она ушла, чтобы молиться о Божьем наставлении, которое поможет всем выбрать правильный путь на общем митинге восемнадцатого августа.
"Не хочу богохульствовать, называя ее Богом", — сказал Глен во время скромного ленча в парке, — "но она является чем-то вроде Его доверенного представителя.
Вы можете определить силу общественной веры, пронаблюдав, насколько эта вера ослабевает, когда исчезает ее эмпирический объект".
"Повтори-ка еще раз".
"Когда Моисей разбил золотого тельца, евреи перестали ему поклоняться. Но Христос удалился позавтракать уже на две тысячи лет, а люди не только верят в Его учение — они живут и умирают, не сомневаясь в том, что в конце концов Он придет. Вот именно так Свободная Зона и относится к Матушке Абагейл. Эти люди абсолютно уверены, что она вернется. Ты с ними разговаривал?"
"Да", — сказал Стью. "Не могу в это поверить. Старая женщина разгуливает неизвестно где, а все думают о том, успеет ли она произнести Десять Заповедей на каменных табличках к общему митингу".
"Может быть, и успеет", — сказал Глен угрюмо. "Так или иначе, так думают далеко не все. Ральф Брентнер, например, вырывает свои волосы с корнем".