15.
Небо было, как никогда лазурным, чистым — ни одного облака. Как давно я не видел такую нескончаемую красоту. Какая синева! Неужели такой тоже она бывает. Какая чистота. Наверное, из за того, что больше не летают самолёты, подумал я. Или это от того что на улице нет ни души. Даже зверей. Интересно, как поживает овчарка. А может её странный и нескончаемый лай был связан с тем, что она почуяла во мне этот вирус, и как-то хотела меня предупредить? И от того, что я не понимал ее языка — злилась.
Неужели всё настолько может быть взаимосвязано в нашей природе. Да, подумал я, всё на самом деле намного глубже, чем мы можем себе представить. Собака учуяла мою болезнь и пыталась защитить от нее своего хозяина, решил я. Это точно. Но об этом никто так и не узнает. А сейчас это всего лишь догадки. Фантазия или что-то в этом роде. Домыслы и предположения. Но никак не доказательства или истина. Кстати истина всё таки никогда не бывает одной. Их много. Они разные. Они разноцветные. Они секретны. Для того, чтобы их познать требуются новые уровни знаний... Новые формы их представления и понимания…
Небо всё таки слишком голубое… Я вряд ли видел когда либо такое небо…
Мне нужно позвонить. До сегодняшнего дня, мне никогда не составляло особого труда поднять трубку и позвонить, задать свои вопросы и получить на них ответы. Никогда раньше я и не мог предположить, что такое обычное действие может стать для меня таким сложным процессом. Я не мог никак собраться и решиться на этот звонок. Чего-то я очень сильно боюсь. Но чего же? Это всего лишь ни к чему не обязывающий звонок. А может всё наоборот, и это будет звонок, от которого возникнут новые обязательства. И тогда я сильно пожалею о совершенном… Боюсь, что я не то скажу, не в том тоне или же не тем тембром? Но я был уверен, что мне обязательно надо позвонить.
Визитка лежала на журнальном столике рядом с недопитым бокалом вина и мобильным телефоном. В одно мгновение я даже подумал, что и она может мне позвонить, ведь с моего телефона ей звонили, я проверял... Ну и что… Кто первый? Эти мысли были похожи на придумывание оправданий. С чего она должна сама мне первой позвонить? Но неужели ей не любопытно что и как сейчас со мной происходит, где в конце концов сейчас я нахожусь, и чем занимаюсь? Почему её должно это всё интересовать? Она уже сделала самое важное, что может сделать человек по отношению к другому человеку — спасла мою жизнь. Сделала бескорыстно. Даже будучи не уверенной в результате, но сделала. Сделала всё что могла! Я становился уверенным в своём решении не звонить, но почему именно к такому решению я приходил, тоже не знаю. Мне захотелось порвать визитку и…..
16.
— Здравствуй, это я.
— Ух ты! — воскликнула она. — Мне очень приятно слышать твой голос. Я рада за тебя!
— Да, спасибо. Я тоже рад, что так благополучно всё завершилось. Спасибо тебе.
— А что ты имеешь в виду, что завершилось? Я наоборот думала, что всё только должно начаться.
— Я имею в виду свою эпопею с болезнью и что с твоей лёгкой руки я жив. Я благодарен тебе за всё, моя Византия!
— Твоя?! — и я вновь услышал уже знакомый мне смех. В трубке телефона её тембр намного более мягкий и красивый. Но от прозвучавшего вопроса и мне стало как-то не по себе. Собрав остаток сил и уверенности, продолжил, — да, конечно же, Моя. Кто ещё как не я должен благодарить тебя как родного человека, который вытащил меня с того…
— Перестань, — перебила она, — я всего лишь сделала то, что сделал бы любой другой человек, оказавшись на моем месте. Я всего лишь проявила заботу, такое простое, но очень нужное слово, которое для нас людей должно быть обычным делом, по отношению друг к другу.
— Да, но я не уверен, что случись это с тобой, я поступил бы так же, — ответил я и в ту же секунду подумал, что ляпнул.
— Ну что ж, возможно ты просто плохо знаешь себя…
— Не думаю, — продолжил я тупо настаивать на своём. — Я уверен, что не мог бы сделать тоже самое по отношению к незнакомому человеку.
— Незнакомому?! — переспросила она. — Незнакомыми мы были до того как познакомились, после мы уже не можем быть не знакомыми. Мы же не просто так познакомились, мы же не знакомимся с каждым встречным. Мы же свободные люди, и нам дана воля в действиях. Прости но я уже не считаю тебя незнакомым. Скажу больше, когда мне позвонили, я поняла, что я единственная, кто должен сделать всё от меня зависящее. Иначе почему позвонили именно мне. Ведь в твоей телефонной книжке наверняка были и другие номера, с более предсказуемыми для таких случаев именами. Провидение?
— Да, ты права, я наверное не то говорю. Я пока не очень хорошо соображаю. Всё должно быть именно так, как ты говоришь, извини, я не то болтаю…
— Перестань. Главное — не пей прокисшее вино, у тебя под кроватью должна быть бутылка хорошего французского вина.
Я встал с дивана, пошел в спальню, нагнулся и увидел под кроватью бутылку. Дотянулся до неё и прочитал на этикетке Sancerre Rouge Les Baronnes, 1969 г. Разлива.
— Но как это возможно? — промолвил я в трубку. — Как ты попала в мою квартиру? И почему под кроватью…
— А это и есть то начало, о котором я тебе говорила, моя Армения. Кстати меня недавно угостили прекрасным армянскими вином и я подумала, что если всё будет ок, в следующий раз мы закажем именно Армянского.
— В следующий раз? — тихо переспросил я.
— Да, именно, в следующий раз... Если конечно ты не против?
Я знал и верил в правоту того, что в отношениях между мужчиной и женщиной право выбора принадлежит женщине. Знал и поэтому просто промолчал. Как все хорошо складывается, думал я, уже полностью расслабленный под воздействием опустошенной бутылки вина. Как я счастлив. Столько бесперебойного счастья, так сразу сваливается на голову. Спасибо всем, кто так предусмотрительно осчастливил меня. Но меня тянуло в сон... И я лёг спать с улыбкой на лице, со спокойной совестью исполненного «долга».
Хотя ни черта я не понимал, но мне уже всё было безразлично. Главное — я с ней переговорил. И этот разговор при всех его изъянах допущенных мною был самым прекрасным дополнением к моему физическому исцелению. Душа, которая, казалась, куда-то ушла и покинула меня, после разговора с ней вернулась в свою обитель — в моё тело. И от этого чувства я становился веселее и сильнее. Но кровать и желание поспать оказалось в еще сильнее. Уснул я, возможно, самым сладким сном в моей жизни.