Вслед за тем прибыл вновь в Петербург офицер курьером от Суворова, и снова государь писал фельдмаршалу 23 января:
«Господин фельдмаршал граф Суворов Рымникский!
Заключая по присланному от вас донесению, что вы не получили еще повелений Наших, о неупотреблении офицеров в курьерские должности, для примера другим приказали отправленного от вас капитана Мерлина поместить в Ригу в гарнизонный полк. Удивляемся, что вы, тот, коего Мы почитали из первых к исполнению воли Нашей, остаетесь последним; а как достоинство должно быть поддерживаемо временем, то и надеемся, что вы впредь не доведете Нас до сомнений в оном…»
Одно из полученных от Суворова донесений возвращено ему с отметкой непонятных двух мест и с «напоминовением долга службы»; вмисте с тем повелено ему немедленно прибыть в Петербург (см. прилож. XVI). Между тем Суворов прислал прошение об увольнении его от службы; но еще прежде чем прошение это дошло до Петербурга, он был уже отставлен 6 Февраля 1797 года (см. прилож. XVII).
В марте 1797 года Суворов переехал из Тульчина в свое Кобринское имение; но 23 апреля прибыл туда из Петербурга нарочный с высочайшим повелением фельдмаршалу жить в новгородском имении Кончанском. Суворов с тем же присланным немедленно отправился в путь (см. прилож. XVIII).
Село Кончанское – родовое имение Суворовых, находится в самой глуши Новгородской губерний, в северо-восточной части Боровицкого уезда, в Сопинском погосте. Здесь знаменитый герой Рымника, Измаила и Праги поселился в совершенном уединении, под присмотром полицейского чиновника (см. прилож. XIX). Тяжко было такое изгнание для человека честолюбивого, но Суворов перенес свое несчастье истинным христианином; сохраняя обычную свою твердость духа, он проводил часы одиночества над книгами и внимательно следил за ходом политических событий; однако и здесь, в глуши деревенской, не переставал быть тем же чудаком, каким привык уже показываться при дворе и перед войском: он вмешивался в крестьянские забавы, играл с деревенскими мальчишками, а в праздники читал в церкви апостол, пел на клиросе и звонил в колокола.
Так прошло около года. Император Павел не был злопамятен: великодушно предав забвению справедливое свое неудовольствие на старого полководца, государь пожелал с ним видеться и даже вознамерился принять его снова на службу. В феврале 1798 г. флигель-адъютант князь Горчаков (Андрей Иванович), племянник Суворова, получил повеление съездить в Кончанское, чтобы пригласить его приехать немедленно в Петербург (см. прилож. XX).
Приезд Суворова в столицу столь живо характеризует и старого вождя, и самого императора Павла, что мы не опасаемся нарушить единство исторического повествования, рассказав этот эпизод несколько подробнее, со слов самого князя Горчакова.
Суворов не только не обрадовался полученному от государя приглашению, но даже отказывался ехать в Петербург, отговариваясь старостью и плохим здоровьем. Лишь после долгих и настоятельных убеждений князя Горчакова, старик согласился отравиться в путь, поручив однако же своему племяннику доложить государю, что не может иначе ехать, как проселочными дорогами и на своих лошадях. Князь Горчаков поспешил вперед с этим донесением. Император столь нетерпеливо ожидал свидания с Суворовым, что по нескольку раз в день присылал спросить у князя Горчакова: скоро ли прибудет его дядя?.. Но старик не торопился; он ехал, как говорится, «на долгих». Государь дал приказание князю Горчакову немедленно же доложить Его Величеству, лишь только приедет фельдмаршал, в котором бы ни было часу.
Наконец, после нескольких дней ожидания, кибитка кончанского помещика остановилась у Петербургской заставы. Здесь встретил его князь Горчаков, и хотя время было уже позднее, однако же, исполняя в точности государево повеление, он прямо поехал с донесением во дворец, между тем как Суворов отправился в квартиру своего племянника, графа Д. И: Хвостова. Император имел обыкновение в 10 часов вечера удаляться в свою спальню, раздеваться, и тогда уже не принимал никого. Однако же, на сей раз в виде особенной милости князь Горчаков был допущен в спальню государеву и получил приказание объявить Суворову, что Его Величество немедленно же принял бы его, если б не было так поздно; прием назначен был на другой же день утром, тотчас по возвращении императора с обычной прогулки. Князь Горчаков, предваренный дядей, спросил: в какой форме поведано будет графу представиться, так как он отставлен без мундира? «В таком мундире, какой вы носите», – отвечал государь, то есть в общем армейском. (В то время адъютанты особых мундиров не имели.)