Мика придвинул листовку к Трясогузке и сказал:
- Вот они - кавычки! А ты спорил!
- Где?
- Омский правитель в кавычках, потому что никакой он не правитель, как и ты - не птица трясогузка!
- Ты что, меня с Колчаком равняешь?
Трясогузка вскочил от возмущения и больно ударился коленом об угол ящика. Свеча упала и погасла.
- Да я тебя!… - зло закричал он.
- Бей! Я всё равно по правилам писать буду! - тоже закричал Мика.
Наступила тишина. Лишь потрескивала печка. Причудливые отсветы огня прыгали по стенам и потолку подвала.
- Это что же, бунт? - не предвещающим добра голосом спросил Трясогузка. - Против командира?
- Не против командира, а против кулаков! - смело ответил Мика.
- А чем вас учить, как не кулаками?
- Учить? - переспросил Мика. - Ты бы хоть азбуку осилил, а уж потом других учил!
Начальник штаба затронул самое больное место командира. Трясогузка стеснялся своей неграмотности. Когда ему напоминали об этом, он не обижался, а искренне сожалел, что не умел читать и писать.
- А ты взял бы да научил меня! - без прежней угрозы сказал Трясогузка.
- Я и учил! - отозвался Мика.
Он действительно несколько раз повторил с Трясогузкой все буквы от а до я, но командир запомнил одни гласные.
- Плохо, значит, учил! - буркнул Трясогузка.
- Как умел! - ответил Мика. - Не по-твоему!
- Мог бы и по-моему! Оно бы, может, лучше было!
- Так давай! - воскликнул Мика. - Цыган, зажги свечу!
Вспыхнул огонёк. Не ожидавший такого поворота командир испытующе посмотрел на Мику - шутит или не шутит. Начальник штаба был серьёзен.
- Садись! - сказал он Трясогузке и встал рядом с ним. - Повторяй за мной: а, б, в, г, д.
- А-а, бе, - начал Трясогузка:
- Ты не коза, блеять не надо! - нравоучительно произнёс Мика и дал командиру подзатыльник.
Удар был слабый. Но и это чисто символическое наказание подействовало на Трясогузку ошеломляюще.
Цыган отбежал в дальний угол, зарылся в солому, заткнул рот шапкой и трясся от беззвучного смеха.
- Повторяй по пять букв! - снова потребовал Мика. - А, б, в, г, д.
На этот раз Трясогузка произнёс все пять букв правильно. Так ученик и учитель благополучно добрались до буквы р. Тут опять командир ошибся.
- Ры, - произнёс он.
Слушать надо, а не рыкать! - сказал Мика и дал Трясогузке затрещину.
Цыгана прорвало. Он катался по соломе и хохотал на весь штаб.
Трясогузка медленно поднялся и сверху вниз глянул на маленького, тщедушного начальника штаба - сейчас раздавит! Но Мика, не дрогнув, выдержал его взгляд.
Цыган перестал хохотать. Было не до смеха - могла начаться настоящая драка. «Если ударит, - подумал он, - буду защищать Мику!»
Трясогузка быстро вскипал, быстро и успокаивался. Урок не кончился дракой. Командир отступил, но с честью.
- Некогда сейчас азбукой заниматься! - сказал он. - Доучим в другой раз… Спать ложитесь!
Он улёгся первый.
Гроза миновала, но след оставила. В штабе стало как-то тоскливо. Каждый чувствовал себя виноватым. Даже Цыган. «И зачем я ржал, как лошадь! - думал он. - Из-за меня они поссорились ещё больше!» Переживал и Мика. Чуткий и отзывчивый, он не мог не понять, что крепко обидел командира. Когда Мика получал подзатыльник - это было очень неприятно. А каково командиру? Да ещё в присутствии всей армии? И за что? За то, что командир не знает азбуки! Тут можно провалиться сквозь землю!
Молча сидели Цыган и Мика у ящика со свечой и переглядывались. «Помириться бы! - говорили их глаза. - Не так уж плох наш командир, чтобы устраивать бунт!»
Цыган вспомнил ботинки, которые выдал ему Трясогузка. А Мика - шёлковую рубашку. Трясогузка не взял её себе! И только ли в рубашке дело?…
- Эй! Начальник штаба! - грубовато произнёс Трясогузка.
- Да! - с готовностью откликнулся Мика, и ему показалось, что в подвале потеплело и посветлело.
- Ну-ка, разъясни! - продолжал командир. - Там, в листовке, есть два слова: большевики и ленинцы. А мы кто - ленинцы или большевики?
- Конечно, ленинцы!… Нас всего трое; когда станет больше, будем большевиками!
- Почему трое? - возразил Трясогузка. - А кто эту листовку приклеил? Значит, нас больше, только мы не знаем всех, кто за красных стоит. Может, нас в городе тысяча!
- Правильно! - поддержал командира Цыган. - Выходит, мы и ленинцы и большевики!
- Я тоже так думаю! - важно сказал Трясогузка. - И ещё ответь… Там про праздник написано. Когда он будет?
- Первого мая, - уверенно произнёс Мика.
- Это я сам знаю! А первое когда будет?
- Сейчас скажу! - Мика подумал и сам задал вопрос: - Какое сегодня число?
- Знал бы, - тебя не спрашивал. Считать я умею!
Цыган тоже не помнил, какое было число.
- Узнать завтра! - приказал Трясогузка. - Надо к празднику что-нибудь сообразить!
ПЕРЕПОЛОХ
Машина полковника шла медленно. Ухабистая дорога не позволяла развить скорость. В автомобиле, кроме шофёра и полковника, сидели три иностранца. Это были члены военной миссии.
Прибытие французских офицеров в городок решено было отметить банкетом. К девяти часам утра в особняке полковника готовился праздничный завтрак.
По дороге полковник говорил много. Он хотел, чтобы французы составили о гарнизоне городка самое благоприятное мнение. Упомянул он и о бронепоезде, который ремонтируется в депо и вот-вот встанет в строй боевых единиц адмирала Колчака.
- Не к вам ли прислали из Омска барона Бергера? - спросил один из членов миссии - толстый, обрюзгший, похожий на русского купца француз.
- Барон Бергер и руководит ремонтом бронепоезда. Прекрасный специалист и организатор! - воскликнул полковник. - Вы с ним знакомы?
Как же! - ответил француз. - Барон - мой Друг. В тринадцатом году в золотой Ницце мы вместе провели чудесное лето! И представьте - месяц назад я встречаюсь с ним в каком-то Омске!… О, времена!… Рад буду видеть его на банкете!
- Барон Бергер приглашён! - сказал полковник и поторопил шофёра: - Поезжай, братец, быстрей! Мы все проголодались!
Но полковнику и членам миссии в то утро позавтракать не удалось.
Получив приказ - накрыть банкетный стол к девяти часам, повар встал в семь и велел затопить плиту. Истопник принёс дрова, вытащил из духовки высохшую за ночь лучину, добавил бересты и зажёг.
Кухня наполнилась дымом.
Повар длинным ножом плашмя хлопнул истопника по спине.
- Вьюшки забыл, орясина рыжая!
- Не забыл! - пробормотал истопник и, присев перед топкой на корточки, принялся дуть на тлеющую лучину.
Но дрова не загорались. Дым клубами выбрасывало из плиты.
Пнув истопника ногой, повар выскочил из кухни и со двора крикнул в дверь, из которой, как из вулкана, валил дым:
- Чучело огородное! Смени дрова! Напихал сырых поленьев, скотина!
Истопник вышел, отдышался и опять, как в воду, бросился в задымлённую кухню. Вернулся он с охапкой обугленных поленьев, свалил их у забора и пошёл за другими дровами.
Повар снаружи открыл окно. Сквозняк быстро проветрил кухню.
Между тем к особняку уже стали собираться приглашённые на банкет. Грузный унтер-офицер привёл музыкантскую команду, выстроил у крыльца и приказал не расходиться.
Обмениваясь шутками, все смотрели на кухню.
Сухие дрова не помогли. Дым шёл не только из окна и двери - он выбивался, казалось, из каждой щели. Слышались отчаянные вопли повара:
- Зарезал! Зарезал, скотина!… Чем я господ офицеров угощать буду?… Керосин! Неси керосину, пёс шелудивый!
Из дымной кухонной утробы вывалился совершенно очумевший истопник, побежал к сараю и притащил оттуда бутыль.
Во двор въехал на коне есаул Благов. Спешившись, он козырнул с чуть приметной снисходительностью. Офицеры приветствовали его почтительно. Лишь начальник железнодорожного депо еле кивнул ему головой. У есаула взыграли желваки на скулах. Опять этот барон испортил ему настроение.