Глава 23 Элдин-Маркус
Воздух над Ареной Чести вибрировал, как натянутая струна перед разрывом. Рев толпы, обычно оглушительный, сейчас был приглушенным, тяжелым гулом – не восторг, не ненависть, а тревожное ожидание хищника перед прыжком. Песок под босыми ногами Маркуса казался не просто горячим – он обжигал, как раскаленная сковорода, пропитанная кровью предыдущих боев и его собственным потом. Но он не чувствовал этого. Все его существо было сжато в тугой узел концентрации. Его «теплое солнце» пульсировало внутри, не как щит, не как оружие, а как крошечный, но раскаленный шар – ядро, якорь, который он должен был защитить любой ценой.
Напротив, в двадцати шагах, стоял Элдин. Безупречный. Смертоносный. Его темный боевой комбинезон без единой складки, эфирные клинки в опущенных руках мерцали холодным, ядовито-зеленым светом – иной оттенок, чем у Каэлана, более глубокий, более… личный. Его лицо было маской аристократической скуки, но глаза… Глаза пылали. Не яростью берсерка, а холодным, расчетливым пламенем ненависти и… голода. Голода растоптать, развенчать, стереть. Он смотрел на Маркуса не как на противника, а как на пятно грязи на безупречном камне своей реальности, которое нужно уничтожить.
Ложа Старейшин была полна. Сигурд – непроницаемый, как скала. Джармод – его бездонные глаза приоткрыты, наблюдение было тотальным. Веландра – склонилась над кристаллической панелью, пальцы порхали, фиксируя предбоевые показатели резонансного поля Маркуса. Боргун – хмурый, его руки сжаты в кулаки на коленях; он явно был против этого поединка. Вальтур стоял чуть позади Сигурда, его аналитический взгляд сканировал Элдина, пытаясь предугадать первый ход. В самой густой тени балдахина – Лираэль, Старейшина Теней, неподвижная. Рядом с ней – едва заметный силуэт Ариэль; ее серые глаза были прикованы к Маркусу. *Помни пакт*, – казалось, говорил этот взгляд. *Выживи.*
Глашатай, бледный как мел, поднял руку. Его голос, усиленный руной, прозвучал над замершей Ареной: «Поединок один на один! До сдачи, тяжелого ранения или потери сознания! Бойцы: Маркус! Элдин ! Начали!»
Элдин не двинулся с места. Он не рванулся в атаку. Он просто… *посмотрел*. Его взгляд, холодный и тяжелый, как свинцовая плита, обрушился на Маркус не через глаза, а прямо в сознание. Это не было давлением Веландры или грубым напором. Это было точечное, ледяное жало, вонзившееся прямо в его «теплое солнце». Маркус почувствовал, как его гармония дрогнула, как поверхность озера под первым ударом бури. Но он устоял. Якорь – его упрямое «я» – держал.
«Сопротивляешься, выскочка? – голос Элдина прозвучал не в ушах, а прямо в голове Маркуса, тихий, ядовитый, как шипение змеи. – Мило. Как щенок, тявкающий на волка. Но волк голоден.» Иллюзия возникла мгновенно. Не вокруг, а *внутри* его поля восприятия. Он стоял не на песке Арены, а в Зале Черного Базальта. Перед ним возвышался Сигурд, но лицо Патриарха было искажено презрением. «Недостойный! – гремел его голос, но это был голос Элдина. – Позор имени Арнайр! Сними цепи! Они слишком чисты для твоей грязи!» Цепи на его запястьях вдруг раскалились докрасна, жгли плоть. Боль была реальной!
Маркус застонал, инстинктивно рванувшись, пытаясь стряхнуть кандалы. Его поле дрогнуло сильнее. *Якорь!* – крикнул он себе внутри. *Это не реально! Он в твоей голове!* Он сжал мысленный образ своего упрямства, своего маленького «я» из Внешнего Круга, который выжил вопреки всему. Цепи остыли. Видение Зала расплылось, как дым. Он снова видел песок, Элдина, трибуны. Но на лбу выступил холодный пот.
Элдин усмехнулся едва заметно. Его клинки даже не шевельнулись. «Сильнее, чем я думал. Но посмотрим, что ты скажешь на это…» Новый удар. Не боль. Холод. Ледяной, пронизывающий до костей холод одиночества. Он стоял на пустой Арене. Трибуны были пусты. Ни Берты, ни Тормунда, ни Вальтура. Никто. Только Элдин вдалеке, смотрящий с презрением. Голос Лиры эхом разносился в пустоте: «Почему ты не спас? Почему не пришел?» Голос Торвина: «Ты предал!» Голос матери, которую он едва помнил: «Чудовище!» Холод сковывал не тело – душу. Чувство абсолютной покинутости, ненужности. Его гармония начала затухать, как огонек на ветру.