Глава 28 Ответ
Ярость.
Она хлынула из самого нутра, горячая и слепая, как расплавленный металл, заливая разум, сжигая осторожность. Гнев на лицемерие Лиры, на ее мастерски отточенные кинжалы слов, на превращение его борьбы за жизнь ребенка в акт бессмысленной жестокости. Гнев на этих каменных идолов за столом, чьи взгляды – скальпели, щупальца, гири осуждения – давили на него. Гнев на самого себя – за слабость, за боль, за этот дикий, неконтролируемый вихрь Гармонии, что бушевал внутри, отвечая на вызов не стабильностью, а первобытной яростью зверя, загнанного в угол. Цепи на запястьях пылали, казалось, вот-вот расплавятся, впиваясь в кожу раскаленными обручами. Он ощутил, как энергия рвется наружу – не щитом, а сокрушительной волной, способной смести ложь, развеять тени, спалить этот зал дотла вместе с его холодными обитателями…
Сорваться. Доказать им их правоту. Стать чудовищем, которым они тебя видят.
Мысль промелькнула, ослепительная и соблазнительная. Легкий путь. Путь разрушения.
Но где-то в глубине, под слоями боли, усталости и бешеного гнева, тлела другая искра. Искра мальчишки с Арены Чести, выжившего под взглядом Камня Силы. Искра того, кто научился превращать страх в ярость, а ярость – в холодную решимость. Щит – не стена. Платформа. Трамплин. Слова Хангра пробились сквозь рев крови. Сила без ума – тупое орудие.
Маркус закрыл глаза. На долю секунды. Глубокий, почти беззвучный вдох – не воздуха, а самой тьмы, холода, давящей тишины зала. Он втянул в себя ярость, как втягивают меч в ножны. Не подавил – направил. Направил бурлящую энергию Гармонии не вовне, а внутрь, в самую сердцевину своего существа. Не на разрушение, а на… фокус. На ледяное, кристально-ясное осознание момента. На точность удара.
Когда он открыл глаза, в них не было ни следа безумия, ни открытого пламени гнева. Был холод. Холод глубинных вод, где давление способно раздавить сталь. Холод камня цитадели, выдержавшего века осад. Его голос, когда он заговорил, был тихим, но настолько отчетливым, что перерезал гнетущую тишину, как лезвие режет шелк. В нем не было ни дрожи, ни надрыва. Только ровная, неумолимая тяжесть правды.
«Непропорциональная жестокость, Лиры» Он произнес ее имя без титула, без почтительности, как констатацию факта. Его взгляд скользнул по ее безупречному лицу, не задерживаясь, перейдя к Старейшинам. «Давайте говорить о пропорциях. Один: Элдин Арнайр. Мастер ментальных искусств. Его цель в поединке: не победа. Не честь. Его цель, озвученная им самим и подтвержденная свидетелями, – сломать. Сломать волю. Уничтожить разум. Превратить в послушное орудие или пустую оболочку ребенка, Торвина, чья единственная вина – попытка защитить меня от подлого удара в спину.» Он сделал микроскопическую паузу, дав образу подлого удара в спину воина Крови Внутреннего Круга по ребенку осесть в сознании. «Два: Моя сила. Гармония. Ее природа – стабильность. Защита. Создание островка порядка в хаосе. Она – щит. Не меч. Не кинжал.» Он поднял руки, позволив цепям звякнуть. Звук был громким в тишине. «Щит, который я направил не на атаку, а на защиту – защиту разума Торвина от сокрушительного натиска ментального убийцы. Защиту его сути от стирания, о котором говорит Лира.»
Он повернулся к Лире, наконец встретив ее ледяной взгляд своим, теперь абсолютно спокойным. «Вы говорите, ваш брат – пустой сосуд. Трагедия? Без сомнения. Но это – последствие его собственного намерения, направленного на другого. Его атака была столь яростной, столь сконцентрированной на уничтожении, что когда щит Гармонии отразил ее… он обрушился на своего создателя. Не я сломал Элдина. Он сломал себя о щит, поднятый для защиты невиновного. Ирония судьбы? Или закономерность силы, обращенной исключительно на разрушение?» В его голосе прозвучал ледяной отголосок чего-то, что могло быть сожалением, но было лишено всякого тепла. «Что до контроля… Да. Гармония дика. Она требует воли. Постоянной, железной воли. Как и любая истинная сила в наших стенах. Разница лишь в том, что моя сила защищает жизни. Вчера она защитила Торвина. Сегодня, – его взгляд скользнул по суровым лицам Старейшин, – она защищает истину от потоков лжи и мастерски направленного страха.»