Маркус почувствовал ледяное касание внимания. Не зрительного. Резонансного. Тварь чуяла не их тела, а... пустоту? Или границу его поля? Она не атаковала. Она исследовала. Медленно поползла к месту, где они стояли, вытянув тонкую шею, как гончая, идущая по следу.
Берта напряглась, готовая броситься. Джармод оставался недвижим. Маркус понял. Любое движение, любой всплеск силы – и они обнаружены. Но и стоять – значит подпустить ее вплотную.
Он сделал единственное, что мог. Не ослабляя купола "тишины" вокруг группы, он микроскопически сместил фокус Гармонии. Не наружу. Вглубь. В сам камень под ногами твари. Не разрушая, а... усилив его естественную стабильность на мгновение. Создав крошечный, локальный "всплеск" порядка, который должен был отвлечь резонансный слух твари.
Щелк. Под лапой твари крошечный камешек лопнул не от веса, а от внезапного внутреннего напряжения.
Тварь мгновенно развернула "голову", ее синие глаза ярко вспыхнули. Она шипя бросилась к месту звука, исследуя камень шипастыми пальцами. Упустив из внимания неподвижные фигуры в трех шагах.
Джармод двинулся бесшумно, как скользящая тень. Не на тварь. В правый туннель. Жест был ясен: Идем. Быстро.
Они углубились в лабиринт. Следы Даниэль были почти невидимы – царапина на стене, едва уловимый запах тлеющей тени, направление, где сизый туман из трещин был чуть гуще. Берта вела увереннее, ее память воина, знавшего эти шахты в юности, возвращалась. Она указывала на скрытые ответвления, на участки, где своды были ненадежны, на завалы, которые можно было обойти. Маркус шел, балансируя на лезвии ножа. Каждый шаг, каждый поворот – испытание для его щита. Он чувствовал все сильнее:
Пульсацию.
Она шла снизу. Сквозь камень. Низкая, тяжелая, как удары гигантского сердца. С каждым ударом его Гармонию пыталось вырвать из под контроля. Это был не просто резонанс разрушения. Это был призыв. Голодный зов, тянущий все живое, все обладающее силой, к своему источнику, чтобы... поглотить. Превратить в топливо. Маркусу приходилось вцепляться в свою волю, как в якорь, чтобы не поддаться этому гипнотическому ритму.
"Здесь," – Берта прошептала, остановившись перед узким, едва заметным лазом в стене, скрытым натеком сталактитов. "Сервисный ход. Ведет прямиком к Главному Реакторному Залу. Там... там был кристаллический Резонатор. Источник энергии для всего Камня." Ее голос дрогнул. "Если что-то и стало их "сердцем"... то там."
Джармод кивнул. Его рука скользнула по краю лаза. Камень под пальцами... слегка подался, будто губчатый. Плохой знак. Голод уже здесь.
Лаз был тесным. Пришлось ползти. Маркус едва удерживал концентрацию в неудобной позе, ощущая, как границы его купола "тишины" сжимаются, теряя эффективность. Запах сладковатой окиси стал невыносимым. Воздух вибрировал от пульсации. И сквозь нее – новый звук. Не вой, не гул. Пение. Низкое, монотонное, сливающееся в жуткий хорал. Шаманы Горна. Они были здесь.
Выбравшись из лаза, они оказались на узком уступе высоко над гигантским подземным залом. Картина, открывшаяся внизу, заставила сжаться даже Джармода.
Главный Реакторный Зал Падшего Камня был превращен в кощунственный храм Глубины. Громадный кристаллический Резонатор Арнайров, некогда сиявший чистым светом, теперь был черен и покрыт паутиной тех же трещин. Но он не был мертв. Он пульсировал тем же багровым светом, что и обломки, в такт ударам "сердца". От него в пол зала уходили толстые, пульсирующие жилы из черного, похожего на смолу вещества, уходящие в провал в самом центре зала – ворота в Глубину.
Вокруг провала, образуя сложные геометрические фигуры, стояли фигуры в шкурах и костяных масках – шаманы Горна. Их тела корчились в ритуальном трансе, их пение создавало видимую ауру искажения воздуха, фокусирующуюся на черном Резонаторе. Из провала, окутанного сизым туманом, вытягивались щупальца чистой тьмы, сливаясь с жилами и питая кристалл.
А на уцелевшей платформе над провалом стоял он. Вестник Бури. Не такой огромный, как казалось издали, но от него веяло нечеловеческой мощью. В его руке был не фокус-камень. Целый кристаллический шпиль, выломанный, судя по всему, из Резонатора. Он светился тем же багровым светом, являясь антенной, направляющей силу "сердца" наверх, к городу, к "Жнецу" на стенах.