Впрочем, хватит вспоминать о неприятном!
Крем готов — сливочно поблескивает в баночке и благоухает сладкой розой и прохладно-строгим ладаном, счета стопкой высятся на столе…
Заперев дверь в «Уртехюс» — хватит с меня на сегодня посетителей! — я отправилась в дом и поднялась прямиком в оранжерею. Остановилась на пороге, не веря глазам.
Между грядками танцевал Палл, трепетно прижимая к груди горшочек с каким-то редким растением, очередным щедрым даром хель.
Коротышка, едва доходящий мне до груди (а я невысокого роста даже для женщины), всю жизнь посвящал травам и цветам, практически не выходя из теплицы. Он вырос в дальнем поселке, затерянном в снегах, и упрямые ростки жизни его буквально завораживали…
Поздоровавшись с Паллом, я принялась расспрашивать о грузе, доставленном с «Бруни».
Потом он умчался что-то пересаживать, а я прошла в дальний уголок оранжереи. Этот сад специй принадлежал лично мне. Ровные грядки с ромашкой, мятой, лавандой, мелиссой… Чуть дальше цветы — белые лилии, яркие венчики герани, гибискус. Имбирь, куркума, сочное алоэ, лимонные и кофейные деревца… Жаль, нечасто мне удается здесь побыть, так что в основном ухаживать за моим личным садиком тоже приходилось Паллу. Впрочем, он ничего не имел против.
Размяв в пальцах веточку розмарина, я вдохнула едкий свежий запах. Розмарин означает память.
Отчего-то мне отчетливо вспомнились встревоженные глаза бабушки тем летом, ее расспросы. И моя наивная уверенность, что она не поймет, что я — такая взрослая и умная — все лучше знаю…
Впрочем, какой смысл жалеть? Пусть в жизни были беды и огорчения, пусть все сложилось не так, как мечталось, я живу дальше. А печаль — всего лишь роса на листьях, она высохнет с восходом…
За окнами давно стемнело — в Хельхейме зимой долгие-долгие ночи, и следовало торопиться к ужину…
В гостиной я застала прекрасное общество: приосанившийся Ингольв что-то вдохновенно рассказывал прекрасной медсестре. В уголке устроился мой свекор, одобрительно кивающий в такт словам сына. В кресле у камина напряженно выпрямился Петтер.
Ординарца Ингольв числил среди приближенных и позволял ему изредка ужинать в кругу своей семьи, хотя с остальными подчиненными тщательно соблюдал субординацию.
— Добрый вечер, — вежливо произнесла я, остановившись на пороге.
Свекор небрежно кивнул, распушивший хвост Ингольв, кажется, вообще не заметил моего появления, как и его собеседница. А вот мальчишка меня удивил: взглянув на командира, он перевел взгляд на меня, и я ощутила исходящую от него смесь стыда, неодобрения, злости…
— Добрый вечер! — уже громче повторила я.
Петтер вскочил и поклонился, а муж и его визави неохотно отвлеклись друг от друга. Ингольв что-то буркнул, разом поскучнев, а медсестра — кажется, ее имя Ингрид — грациозно встала.
— Добрый вечер, госпожа Мирра! — произнесла она напевно. Голос, как журчащий по камням ручеек, нежный аромат лиметта — леденцов — и меда. — Я пришла извиниться за поведение доктора Ильина. Он был очень груб с вами, но я не могла вмешаться…
— Понимаю, — согласилась я. — Впрочем, вам не стоит извиняться за чужую грубость.
Она потупилась.
— Надеюсь, вы понимаете, я не могу противоречить своему начальнику… Но я хотела бы с вами подружиться!
Ингрид подняла на меня светлый взгляд, глаза ее сияли мольбой и робкой надеждой. В своем форменном светло-зеленом платье с темными рабочими нарукавниками и фартуком она была ослепительно красива.
Я на мгновение замешкалась с ответом, ошарашенная таким простодушием, и муж тут же вмешался.
— Разумеется, Мирра будет рада с вами подружиться, моя дорогая! — ответил он за меня.
Меня покоробило такое панибратство, и, видимо, заметив мое колебание, он снова повторил, уже в приказном тоне:
— Ты ведь будешь рада, Мирра?
Само собой, оставалось только согласиться. Довольный Ингольв вновь вернулся к беседе с Ингрид, которая, надо отдать ей должное, пыталась вовлечь в разговор и меня. Но муж совершенно игнорировал эти попытки, так что я предпочла перебраться к камину.
Господин Бранд вспомнил, что с утра забыл завести часы — больше десятка разномастных маятников по всему дому, к которым он носился очень трепетно. Произнеся небольшую тираду на эту тему, он отправился в обход.
«Она совсем не похожа на медсестру, скорее на актрису…» — подумала я, бросив взгляд на Ингрид, внимающую рассказу Ингольва.
Заметив это, она виновато улыбнулась, заставив почувствовать себя ревнивой и страшно сварливой женой.