Выбрать главу

Вера Копейко

Аромат обмана

1

— Тебе… Мне… Тебе… Мне… — бормотала Евгения, раскладывая по аккуратным стопкам зеленые бумажки. Светлые прямые волосы, закрывшие половину лица, подрагивали от быстрого дыхания.

— Ничто так не сближает друзей, как вместе заработанные деньги, — с легкой усмешкой заметила Ирина Андреевна.

— И честно поделенные, — уточнила Лилька, приподняв острый подбородок.

Она давно сидела вот так, вплотную придвинувшись к столу, покрытому тяжелой гобеленовой скатертью. Положив руку на руку, уткнувшись носом в эту конструкцию, Лилька неотрывно следила за движениями «вечной подруги».

Ирина Андреевна Карцева, мать Евгении, наблюдала за девушками с особенным нетерпением. Она дождалась момента, когда в руках дочери больше ничего не было, и спросила:

— Моя наука не подкачала, я правильно понимаю? Если все это на самом деле ваше? — она кивнула на стол.

Дочь убрала волосы, повернула к ней розовое от удовольствия лицо:

— А чье же, по-твоему?

— Здорово разбогатели, — добродушно рассмеялась мать.

— Еще бы, — фыркнула Лилька, привычно-капризно скривив губы, яркие от помады. Она подняла голову, но руки со стола не убрала. Зачем, если ее доля денег лежит на скатерти. Она тоже повернулась к Ирине Андреевне, с усмешкой заметила: — Так, как мы, не потели в Древнем Египте или Древней Византии.

— Там было и без того жарко, как пишут историки, — улыбнулась Ирина Андреевна. — Кстати, ваши знакомые историки тоже про это пишут.

Евгения быстро кивнула, снова порозовев. Она понимала, о ком говорит мать. Лилька едва заметно поморщилась. Имени Кости, самого близкого друга Евгении, никто не произнес, но все понимали, о ком речь. Это он историк, он специалист по Древнему миру.

— Трудно пришлось? — с явным сочувствием спросила Ирина Андреевна, нарушая возникшую паузу.

— А как вы думаете? — в голосе Лильки прозвучало легкое возмущение. — Целый месяц прыгать вокруг полосатых тварей! Почти что спрашивать: не хотите ли морковки? А может, изюминку вместо нее? Как вам у нас после родного Мадагаскара? Внушать: есть сладкое — полезно. Оно даст вам энергию для победы. — Лилька фыркнула. — Знаете, сколько ночей мучилась Евгения? Переводила статьи какого-то австралийского придурка, помешанного на этих на-секомых. — Лилька таким странным образом разделила привычное слово, что все трое расхохотались от неожиданного эффекта.

— Этих «секомых» ты готова высечь за капризы? — предположила Ирина Андреевна.

— Хуже, — буркнула Лилька. — Если бы не верила… — Она чуть-чуть отодвинулась от стола, шумно вздыхая. Ее высокая грудь, на которую всегда засматривались мужчины, поднялась еще выше. Она выдохнула — грудь опустилась: — Если бы не верила в вашу приманку, Ирина Андреевна, я бы точно что-нибудь сделала с этими тварями.

— Брось, — одернула ее Евгения. — Никакие они не твари, а очень интересные существа. Представляешь, мама, — она повернулась к Ирине Андреевне, — какие сообразительные. Вмиг научились отличать геркулес от тертых яблок. Точно так, как пишет австралиец. Оказывается, в стране кенгуру и коала — этот ученый автор на редкость банально называет свою страну, — она поморщилась, — сходят с ума от тараканьих бегов.

— Это не тараканы, а настоящие беговые лошади, — ворчала Лилька, не сводя глаз со стопки денег. Она постукивала пальцами рядом с ней. Ей давно хотелось положить их в сумку. — Восемь сантиметров длиной, а усы!..

Ирина Андреевна слушала, глядя то на дочь, то на ее подругу. В общем-то, Лилька не просто подруга дочери, а нечто большее. С самого рождения. Даже с предрождения… Ирина Андреевна наблюдала за ней так, как никогда и никто за Лилькой Решетниковой не следил. На то есть причины…

— Вы мне ответьте наконец прямо и точно, — Карцева снова попыталась пробиться сквозь стену неприкрытого восторга, который у обеих выражался по-разному. У Лильки — ворчанием и деланным неудовольствием, у дочери — отчетливо, ясно, без кривлянья. — Ведь именно наука помогла выиграть забег вашим подопечным, а вам — получить эти деньги? — Она показала на стол.

— Вы требуете публичного признания собственной роли в нашей победе, доктор Карцева? — сурово сведя брови, спросила Евгения. Она повернулась к Лильке, призывая ее тоже восстать. Подруга попробовала, но Лилькины ярко накрашенные губы не могли изобразить гримасу возмущения — мешал восторг.

— Не значит ли это, что мы обязаны поделиться с вами? — Евгения старалась придать голосу несвойственную ему строгость. Она нарочито медленно отодвигалась от стола, открывая взгляду матери деньги, которые на нем лежали. — Уж не хотите ли вы, доктор Карцева, отнять у нас часть гонорара? — она едва удерживалась от смеха.