Лилька поймала себя на том, что смотрит в отчет, который написала Евгения, а в голове что? В ней — собственный отчет. Который не совпадает с написанным. Она вздохнула. К чему вникать? Евгения все сделала правильно.
Она положила последний лист с текстом, и, когда пальцы скользнули по глянцевой бумаге, вспомнился завораживающий вид конверта с деньгами в руке Никоса. Он тоже отливал глянцем в свете хрустальной люстры…
И тут Лилька внезапно поняла, что нужно сделать…
3
Флакончик с остатками приманки Лилька забрала себе. Тогда она еще не знала точно, для чего он ей. Но подумала — пригодится. Вспоминала о нем — и настроение поднималось.
Она ходила по комнате, скрестив руки на груди. Неожиданные деньги обещали многое, желания толпились в голове, тесня друг друга.
Они с Евгенией снимали квартиру в Тушине, у лохматой художницы. Нельзя сказать, что женщина вообще не причесывалось, но никакая расческа не справлялась с копной седых волос. Казалось, они росли большим кустом, как странные цветы — лунарии. Сама хозяйка переселилась в мастерскую на Беговой — прошел слух, что местные власти намерены выселить художников с их чердака, поэтому она почла за благо караулить.
Но Лильке недолго осталось жить здесь вместе с Евгенией. Как только их отпустят делать диплом, сюда вселится Костя. Евгения сказала, что они решили попробовать жить вместе перед тем, как пожениться.
Лилька резко остановилась, будто обо что-то споткнулась. Вот так, да? Значит, иди, гуляй, любимая подруга, возвращайся в свою деревню, катайся оттуда на консультации в университет в электричке, дыши народным потом? Который, между прочим, всегда пахнет тем, что ты ешь и как живешь. Наешься дряни — от тебя пахнет не так, как после сладких яблочек. Перенапряжешься — будто три дня не мылся. А тебе, Лилии Решетниковой, приходится вдыхать все эти ароматы…
Она расцепила руки и подошла к окну. Внизу зеленел сквер, деревья тянулись к солнцу, оно — к ним, толстое и круглое. Лилька зажмурилась.
Телефонный звонок ударил по ушам, она поморщилась. Художница была глуховата, поэтому попросила мастера настроить аппарат на самую большую громкость, да так, чтобы никто и никогда не мог ее уменьшить.
— Привет, это я. — Евгения говорила быстро. — Я сегодня из библиотеки поеду домой. Мама просила. Не скучай без меня ночью, — весело предупредила она. — Вернусь завтра в восемь, вечера, конечно. Костя появится в семь тридцать, ты его накорми и развлеки.
— Идет, — коротко отозвалась Лилька.
Она положила трубку и обхватила себя руками. Зябко? На самом деле? Или эта дрожь от волнения?
Лилька теперь не шагала по комнате, она бегала. Как кошка, к хвосту которой мальчишки привязали консервную банку. Подумай, хорошенько подумай, чтобы не вляпаться, твердила она себе.
Подошла к креслу, взяла сумку, вынула пачку сигарет, которые всегда носила с собой, но курила редко. Евгения терпеть не может запах табака, да и она не очень любит. Но иногда сам жест — вынуть пачку и закурить — кое-чего стоит. В нем есть что-то притягательное…
Сейчас она должна тоже притянуть к себе… решение. Которое поможет изменить то, что она почти не надеялась изменить.
Значит, Евгения приедет завтра? — начала она сначала, вместе с первой затяжкой. Лилька поморщилась — отвыкла от табака. Это хорошо, что не сегодня, а завтра. Есть время точно рассчитать.
Рассчитать?
Чтобы рассчитать, надо иметь ясную голову, а не дымные мозги, обругала она себя. К тому же запах табака, исходящий от женщины, — самый сильный репеллент для мужчин. Они не то, чтобы мрут, как комары, но отлетают. Доказано наукой. А причина простая — дым вызывает чувство тревоги и беспокойства. Он записан в генах как сигнал беды.
Лилька пошла с сигаретой в ванную, спустила ее в унитаз. С энергичным грохотом вода увлекла окурок далеко-далеко.
Она повернулась к зеркалу. Полные губы, красные даже без помады, разъехались в улыбке. Слегка волнистые, а потому всегда пышные волосы отливали золотом. Она стояла на пересечении солнечных лучей и света лампы. От этой сшибки яркого света внутри зеркала ей открылась давняя сцена.
— Я старше тебя, — говорила Лилька. — Сама знаешь.
— Подумаешь, на два года, — фыркала Евгения.
— Я старше тебя на столько, что ты даже не можешь себе представить.
— Ох, — Евгения посмотрела на нее так, как ученый смотрит на нечто, что собирается положить под стекло микроскопа.