В большом светлом помещении стоял огромный стол, по сторонам от которого сидели и хаяли друг друга на родном языке дородная бабища и плюгавый мужичок с проплешиной, которую отчасти компенсировала торчащая во все стороны бороденка. А посредине, за самим столом, сидел Горлан, в отчаянии сжимая руками голову, и периодически вращал глазами то в сторону одного, то другого спорщика. Завидев меня, он радостно вскочил и замахал руками:
— А! Вот, вот наш гость, Арсенал! Добро пожаловать. — Крестьяне заткнулись и посмотрели в мою сторону. — Волк знает что творится, скажу я тебе, волк знает что! И вот так — почти каждый день! Уж и не знаю, что с ними делать, — Горлан махнул на своих посетителей. — Из-за такого пустяка — и сразу к старосте! Вот скажи ты мне, Арсенал, как тут поступить? Эта, — градоначальник ткнул пальцем в женщину, — говорит, что сосед поймал ее гуся, отрубил ему голову, ощипал и собирался сварить. А он, — палец Горлана перешел на мужичка, — твердит, будто гусь сам пришел к нему во двор уже ощипанным, сунул голову в калитку, а ее захлопнуло ветром.
— Ну, не знаю, — после краткого раздумья заговорил я. — У нас-то гуси загорать не умеют, да и в свет без перьев очень стесняются выходить. Слушай, — я обратился к мужичку, — а ты уверен, что пернатого калиткой пришибло? Может, это было самоубийство? Там предсмертной записки рядом не валялось? Я еще удивляюсь, почему ощипанный гусь сразу не притащил за собой кастрюлю с кипящей водой и не принялся в нее нырять?
Крестьянин тупо хлопал глазами.
— Так и что с ними делать? — улыбался Горлан.
— Гуся — хозяйке, пускай пирует. А этого, — я кивнул на мужичка, — на кол.
— Как на кол? Помилуйте, ваше высокоблагородие! Паляндре в когти из-за гуся, что ли? — взвился плюгавый и тут же рухнул старосте в ноги. — Пощадите! Где ж это видано, чтоб за гуся — и на кол!
— На кол, на кол! — вредно провизжала добрая крестьянка, согласно кивая.
— Как же так! — обреченно вздохнул мужичок.
Я уж было испугался, что моя шутка станет решающей в вынесении вердикта, поэтому сразу принялся исправлять ситуацию:
— Раньше не попадался? — уточнил сперва у Горлана.
— Вроде нет.
— Тогда ладно. Штраф на первый раз — рублей двадцать в казну. Но если повторится — тогда уж точно на кол!
Под моим суровым взглядом холоп моментом выложил откупные и пулей выскочил из приемной от греха подальше — пока не передумали. Крестьянка тоже покинула дом с легким выражением разочарования на лице.
— Ну, что скажешь? Какими судьбами? — поинтересовался староста, когда мы остались одни.
Только что завершившийся эксцесс между соседями дал мне довольно неплохую идею.
— Короче, ситуация такая. Мне нужно вернуться домой, так что я буду ждать в Прилесье, пока не появится возможность. Надеюсь, никто не будет против? До телепортации сюда я работал охранником, поэтому селу могу быть полезен в плане обеспечения порядка. То есть все конфликтные ситуации, хулиганские выходки и пьяные драки беру на себя, при этом разгружая часть твоей работы. Вдобавок могу быть вышибалой в трактире, а ночью нести вахту на периметре. Думаю, лишние лезвия, — тут я эффектно выщелкнул когти перед носом Горлана, — вам не помешают. Плюс ты вчера говорил — с меня знания. Могу, конечно, попробовать слегка пораскинуть мозгами на досуге. Правда, чтобы сообразить что-нибудь полезное, мне понадобится сложное оборудование, которого у вас, естественно, нет. Но если что толковое и взбредет в мою светлую голову — дам тебе знать. Договорились?
— Договорились, — без лишних раздумий кивнул Горлан. — Жить будешь в трактире — с Игматом я все решу. Харчевничать будешь тоже там. Ну и тридцать рублей жалованья в седмицу. Как? Устроит?
— Вполне, — мы рукопожатием закрепили договор.
Еще бы не устроило: ходи себе, ни фига не делай, решай только — с кого штраф, а кого на кол. Еда на халяву, жилье на халяву, да еще и денег платят! Стоп. Это ж получается, что я — мент? Ничего себе! Всю жизнь этих товарищей сторонился, а теперь сам таким стал!
— Вечером организую собрание — представлю тебя народу, там все и решим, — подытожил староста. — Кстати, где Скокс?
— Ну, мы сегодня обменялись оружием и любезностями, а потом он ушел.