Раса: человей. Пол: мужской. Возраст, рост, вес, сила, ловкость, харизма, интеллект, здоровье, воля, жим левой рукой... «Сколько-сколько?», - не поверил рыцарь... «Семьдесят пять,» - повторил Семёнов. «Ну-ка! - обернулся рыцарь к свите. - Кто из вас весит семьдесят пять кило, подойди к нему.» - Один из йэху соскочил с гуингнгма, подбежал к Семёнову. Семёнов нагнулся, подхватил йэху за брючный ремень, поднял, подержал на вытянутой руке, аккуратно опустил на землю. «А правой сколько?» - спросил рыцарь. «Правой шестьдесят девять. Я левша,» - пожал богатырскими плечами Семёнов. - «Ничего-ничего... - непонятно к чему проговорил рыцарь. - Продолжай баннерить.» На сеттинг-баннере высветились недостатки персонажа, его слабости, заблуждения, другие дефекты, как то: самоуверенность, постбоевой стресс, психозы, упрямство, правдивость, узы крови...
«К кому привязан по узам?» - не расслышал рыцарь, отвлёкшись на что-то. «К детям, к Нону и Вовчику.» «К детям это хорошо... Внимание! Воздух!» - зычно крикнул рыцарь, глядя на облака. Послышался тонкий противный комариный писк, быстро перешедший в не менее противное змеиное шипение - на землю перед кавалькадой упала человейниковская голова. За ней следом вторая и третья. Выглянуло солнце из-за туч, мечевидная тень Артефака легла на равнину. Баннер исчез, как окно интерфейса в «Винде», будто его и не было. Несколько гуигнгнмов шарахнулось в сторону, сбросив всадников, и тут произошло невероятное — гуигнгнмы сократились в размерах. Примерно на две трети, а то и на три пятых. Была нормальная лошадь, а стала ростом с козу. На рыцаря это не произвело никакого впечатления. «Приберите их», - кивком показал рыцарь на упавшие головы. Несколько йэху мигом соскочили с боевых, нешарахнувшихся, гуигнгнмов, сложили головы в полиэтиленовые мешки и так же быстро заскочили с мешками обратно. «Иногда выпадают головы с верхних уровней. Наймиты балУют, - сказал рыцарь, отвечая на вопросительный взгляд Семёнова. - А ты, значит, за глиной пошёл. Собрался лепить портреты... - усмехнувшись, рыцарь повёл головой на приотставшую свиту — Натуры у нас много. Что ж... Нам по пути, - перевёл он разговор и показал рукой в даль. - Между третьим и пятым вулканами живут гномы. Возможно, тебя это заинтересует, гномы трудолюбивы. Между седьмым и девятым — драконы. Там наш интерес. Мы закупаем у драконов овёс. Гуигнгнмов кормить надо. Сена, как ты мог заметить, тут нет. Трава не растёт. А кушать хочется...» «А вы сами чем питаетесь?» - поинтересовался Семёнов, успевший проголодаться. «Святым духом», - ответил рыцарь. «Круто...» - только и нашёлся что сказать Семёнов. «И эти тоже?» - после некоторого молчания спросил он, кивнув на йэху. «И эти тоже», - ответил рыцарь, тяжело вздохнув. «Я вот что тебе скажу, Семёнов, - продолжил он. - Лепить портреты левобережцев — дело хорошее, лепи на здоровье. Меня сейчас мысль осенила. Не знаю, оценишь ли ты её. Как модельщик ты должен оценить, но надо, чтобы ты поверил в конечный результат того, о чём я тебя попрошу. Слушай внимательно. Смог бы ты прилепить к этим упавшим с неба головам соответствующее им тело?» Семёнов посмотрел на рыцаря, не стебается ли он. Нет, похоже, не стебается. «Ну, допустим, смогу, - ответил бывший модельщик. - И что дальше?» «А дальше они у нас оживут и будут здесь жить до скончания века.» «Проект весьма и весьма... - проговорил Семёнов, размышляя. В реале не стал цеховиком, так хоть здесь потренируюсь... - Условия для работы, господин рыцарь, не очень подходящие. Глину далеко носить...» «Я предоставлю в твоё распоряжение цех. Дам подсобников для подноски-подтаски. Поднатаскаешь их, повысят свой уровень, станут подмастерьями... Работы непочатый край. Население Края надо увеличивать.» В это время кавалькада проезжала мимо огромной, с трёхэтажный дом, головы, стоящей затылком к дымящим на горизонте вулканам. Голова храпела во сне.
Артефак. Основной закон.
«На берегу священной Ривы стоит священный Артефак» - эти слова из песни, няшкварцы называют эту песню гимном, эти слова так часто повторяются на побережье, что слово «священный» стёрлось... стёрлось, как силуэт рыцаря на золотом играбле. В быту няшкварцы-человеи называют артефак мостом, крылом моста или просто крылом. А спроси на улице любого человея - «Этот мост священный?», «Крыло - священно?», на тебя уставятся, как на не-местного, и человей с важным видом пропоёт в ответ вышеприведённую цитату: «На берегу священной Ривы стоит священный Артефак». Почему они называют артефак мостом, - непонятно. Если это разводной мост, то он должен состоять, как и положено разводным мостам, из двух половин, призванных инженерной мыслью соединить два берега. А этот, если это действительно мост, этот находится, как аборигены говорят, «с незапамятных времён» в разведённом положении. Второй, дальней его половины не видно. Аборигены-человеи (остальные расы побережья об этом вообще не задумываются)... коренные человеи, наводя тень на плетень, объясняют отсутствие второй половины моста так: «над всем Побережьем постоянная низкая облачность, не бывает безоблачного неба, потому что над Ривой непрерывно висит пелена горячего тумана, туман застилает тот берег, от реки поднимаются испарения, испарение способствует застиланию горизонта... Таков наш Край. Других таких краёв нигде нет. Не-местные пытаются разглядеть тот берег. Вместо того, чтобы безуспешно таращиться на тот берег, не-местным стоит оглянуться и посмотреть на пустыню Няшку. Нам жалко не-местных, не видящих у себя за спиной уходящую в даль Няшку. Жалко, но мы не жалуемся. Смешно жаловаться, когда у них за спиной Горячие головы... Ой, пардон, бьют себя по ляжкам обыватели, у каждого из которых за плечами интересная жизнь в реале и весёлое вытеснение из жизненной колеи на обочину. Ой-ой-ой, пардон, - говорят няшкварцы, - оговорились мы, простите, - не горячие головы, а Горячие Горы. А горячие головы да, иногда выпадают. Их наймиты к нам перебрасывают с верхних уровней. Мы головы складируем возле моста в пирамиду. Пусть лежат до поры, до времени. Времени у нас много, времена никогда не кончаются, идут и идут, и пусть они лежат, головы эти. Есть не просят. Они как живые, мы ведь тоже есть не просим. Мы сытёхоньки... Слава Артефаку! Слава великому манаменеджеру, да не кончится его мана никогда...» …То есть обыватель всё-таки понимает, что «священный Артефак» каким-то образом связан с эманацией маны, благодаря которой они, как они сами выражаются, сытёхоньки. Что за мана, откуда мана — тоже непонятно. Основной Закон побережья обязывает каждого побережца ничего не делать, бездействовать. Расход маны при таком образе жизни и положении вещей минимален, но всё-таки и этот минимум постепенно расходуется, особенно — у новожилов... Короче говоря, весьма странная резервация.