Чёрная Няшка, чёрная Няшква и чёрная тень Артефака.
Столица Края протянулась по меридиану вдоль Ривы на шестьсот шестьдесят пять тысяч шагов великана, голова которого стоит в пустыне Няшке. Великан сам измерял, когда был нормальным великаном в теле со всеми членами-конечностями. За чертой города до самых вулканов раскинулась чёрная от сажи и от регулярного выпадания вулканического пепла пустыня Няшка. Сама столица именуется в атласах Няшквой. Туристы и гастролёры часто путают Няшку с Няшквой, от этого случаются всякие смешные истории: блудят туристические группы, срываются концерты. Один миннезингер собрался гастролировать в столице, а приземлился в пустыне, - спасайте его, у миннезингера концерт. Спасти не проблема, драконы днём и ночью несут дежурство на побережье, но миннезингеру, когда его спасут драконы-спасатели, ещё от пепла прочихаться надо, от сажи отмыться, а это проблема, мыла в столице нет. Человеи не моются, потому что чистые. Выходит такой миннезингер перед публикой, как чёрный рэббит, белые эльфы ухохатываются. Публика на концертах состоит в основном из натурализовавшихся на «Побережье» орков, эльфов, гоблинов. Люди из расы человеев, не ходят на концерты, они этих концертов в Человейнике насмотрелись (Зиновьеву привет!), здесь в Няшкве человеи отдыхают от суеты сует. Редко-редко выходят погулять на улицу. О натурализации мы расскажем ниже, ей, натурализации должно посвятить отдельную главу, ибо она, натурализация, этого стоит. Отыгрывать натурализованных одно удовольствие. Орки, эльфы, гоблины, гномы и прочая натурализовавшаяся нелюдь представляют в своей массе и поодиночке обслуживающий персонал побережья. В полиции, например, не служит ни один человей. Транспортом ведают драконы, которые и сами являются транспортным средством. Нелюдь в «Уни-Вэшнс» разительно отличается от классической нелюди, представленной в «Клэсикс». Здесь она «белая и пушистая», «одомашненная», её игровая механика ограничена соблюдением и охраной основного закона побережья, гарантом которого является Артефак. Основной закон гласит, что край это парадиз, эдем, рай, - рай, каким его представляют вытесненные из реала человеи. Если человей пришёл на побережье отсыпаться и ничего больше не делать, то основной закон гарантирует ему такую возможность, а обслуга-нелюдь обязана заботиться о тишине и спокойствии и желать человею спокойного сна и приятных сновидений. Натурализовавшейся обслуге такой устав нравится, и она с непоказным желанием его исполняет. Для более высоких уровней в игре (для частичной или полной сенсорной депривации, например, и обслуга требуется более продвинутая, более высокого уровня. Такая, как в БДСМ-играх, или на подводных лодках, или на космических кораблях, а не такая, которая способна только подавать повязки для глаз или затычки для ушей. Мы эти уровни в романе не описываем.) Само собой разумеется, что исполнение основного закона не пущено в «Уни-Вэшнс» на самотёк. Артефак держит всё под контролем, - ежедневно по всему побережью проходит мечевидная тень Артефака. Тень сканирует всё и вся на побережье. Даже когда солнце закрыто тучами, тень всё равно проходит и сканирует. Ночью тень обеспечивают звёзды Зодиака. Жители знают, что такое тень. Удар мечевидной тени, если на то есть воля Артефака, убивает насмерть. Но теневой удар, спешу успокоить читателей, поражает только тех, кто нарушает основной закон. Артефак никому не навязывает свою волю. На Побережье так все разумно устроено, что её, волю, не надо навязывать. Артефак наблюдает за всем происходящим снисходительно, ни во что не вмешиваясь, ни во что не влазя, но вот, подиш ты, всё, что совершается на Побережье, совершается в рамках основного закона в отмеренные мечевидной тенью сроки. У человеев, по правде сказать, ничего особенно не совершается, и здесь Tempora_O_Perpetuum прав на девяносто девять и девять десятых процента. Слитые из реала человеи бездействуют как могут и кто во что горазд. Лао-Цзы, учитель у-вэй, созерцательной пассивности, наблюдающий за Побережьем из «Клэсикс», с интересом посматривает на регистрирующихся геймеров, не возьмётся ли кто доучить человеев до полных ста процентов созерцательной пассивности. Нет, никто пока не берётся отыгрывать самого Лао-Цзы в «Уни-Вэшнс». Да и зачем, когда на побережье есть философ, который учит: «Человек небытия понимает, что действовать – значит изменять своей свободе, ибо из многих «моглобностей» может реализоваться только одна, да и та лишь в качестве «нетойности». Человек небытия понимает себя как небытие своего небытия, жизнь как небытие смерти, любовь как небытие ненависти, верность как небытие измены, истину как небытие лжи и заблуждения, свидание как небытие разлуки. Человек небытия не консервативен. Понимая, что все преходяще, что всякое соответствие неустойчиво, он не старается сохранить то, что нельзя сохранить. Ведь только ужас перед небытием заставляет людей сохранять семьи, где уже нет любви. Любовь – это попытка зацепиться за чужое бытие, а тем самым сделать свое бытие более устойчивым. Любовь к Богу должна поэтому казаться самой нужной и самой сильной. Но Бога нет. Страдания заставляют сознание измысливать идеал. Человей в мыслях убегает от небытия. Вся психика человея пронизана страхом перед небытием, а вся многовековая культура может быть расшифрована как порождение этого страха».