— Да! — восторженный крик разорвал тишину.
Маша вздрогнула от неожиданности. Золотое колечко выскользнуло из её пальцев. Я успел подхватить артефакт у самого пола и вернул девушке.
— Да! Да! — голос Лиды звенел от восторга. Она кружилась на месте, размахивая руками. — Я вижу! Вижу!
— Молодец, — кивнул я, выходя в общий зал.
Маша подлетела к подруге, протягивая свой светящийся артефакт. Лида скривила губы, но в глазах плясали искорки веселья.
— Я рада за тебя, и не прошло и сто лет, — в её голосе звучала шутливая издевка.
Лида развернулась, чуть толкнув Машу бедром.
— Теперь бери кольцо и продолжай, — бросил ей вслед. — Если что, тебе подскажет…
— Сама разберусь, — фыркнула она.
Лида схватила золотое кольцо со стола и уселась в своем углу, всем видом показывая независимость.
Потянулся. Можно заканчивать и идти отдыхать. Я бы не отказался от душа и хорошего ужина, а потом сон.
В дверь клуба постучали. Резкий звук прервал тренировку. Волков с Тихоном замерли на ринге.
Я открыл. На пороге стоял молодой мужчина в преподавательской мантии. Его осанка выдавала недавнего выпускника, который очень старается держать марку.
— Кирилл Орлов? — он сверился с зажатой в руке бумажкой. — Вас вызывает проректор Шелестов.
Тихон спрыгнул с ринга и подошёл ко мне. Наклонился к уху:
— Он тебя сегодня искал. Весь день.
Да что теперь нужно этому мужику? Все никак не успокоится?
— Идёмте, Кирилл Дмитриевич, вас ждут, — преподаватель развернулся, всем видом показывая, что готов сопроводить меня.
По дороге до главного корпуса он старательно держал дистанцию. Словно боялся заразиться от меня чем-то.
Кабинет Шелестова встретил меня тяжёлым запахом дорогого табака. Проректор восседал за массивным столом. Его холёные пальцы перебирали какие-то бумаги. Чёрный хвост волос покачивался в такт движениям головы.
— Орлов, — хмыкнул он, не поднимая глаз. — Долго же вас приходится искать.
— Здравствуйте, Лаврентий Петрович, — я с трудом сдержал улыбку, вспомнив котёнка вахтёрши. — Чем обязан?
— Скажите, Кирилл Дмитриевич, — он наконец соизволил поднять на меня взгляд. — Вы решили, что в академии свободное посещение?
— Что? Нет, — я мотнул головой.
— Уже два пропуска, — его пальцы выудили из стопки пару листов. — Вы прямо добиваетесь своего отчисления. Вот, смотрите.
Он положил передо мной документы и откинулся в кресле. На его губах играла торжествующая улыбка.
Я уставился на бумаги. Рапорты от преподавателей о моих пропусках. Всё чинно, всё по форме.
Глава 6
Первый рапорт подписал Конрад Бергсон. Не думаю, что сделал это намеренно. Текст оказался распечатан на принтере, только подпись стояла от руки.
Бумага сухо сообщала, что студент Орлов не явился на два занятия по боевой подготовке. Отложил лист в сторону и прогнал картину, как Бергсон хмуро подписывает докладную, а рядом с ним стоит проректор и с гаденькой ухмылкой забирает её.
Неужели Конрад хотел вчера меня предупредить, что подписал рапорт? Он вызывает у меня всё больше и больше вопросов. Где бы взять на них ответы?
Вторая докладная оказалась написана от руки. Мелкий, красивый почерк гласил, что я не явился на две пары по иностранным языкам древности. А подписал её некто Терентий Робертович Кузьмин. Даже не знаю кто это…
Я поднял голову от рапорта и Шелестов опередил меня:
— Что, не знаете, кто это? Так я вам поясню, — его губы растянулись в ухмылке, — вы, граф, пропустили два первых занятия по важнейшей дисциплине своего факультета. Терентий Робертович замечательный специалист по древнегреческому языку…
И Ваша подстилка, подумал я, разглядывая стену за спиной проректора, на которой висел портрет императора. Высокий, черноволосый мужчина стоял рядом с конём и, сжимая в руке поводья, хмуро смотрел на художника. Видимо, он предчувствовал, что картина выйдет так себе.
Я не особо разбираюсь в живописи, но, как по мне, мазки можно было сделать меньше, чтобы чётче прописать детали мундира и орденов. А так, широкими мазками, они, словно расплывались перед глазами, оставляя зрителю для фокусировки только лицо государя.
— Вы меня слушаете, Орлов? — в голосе проректора зазвучала злость, и я перевёл взгляд на него.
— Да, простите, задумался, — я отложил рапорт Кузьмина в сторону, — древнегреческий язык, говорите?
— Не только, — процедил Шелестов и тряхнул своей гривой, так, что хвост мелькнул из-за плеча, совсем как у коня на картине. — Ваш подход к учёбе вызывает много вопросов…