— Ваша светлость, — Филипп Кириллович выбрался из автомобиля и придержал для меня дверцу.
Гравий дороги зашуршал под моими подошвами. Дверь без скрипа отворилась, и мы поднялись по узкой лестнице на второй этаж.
Откуда-то доносилась торжественная музыка. Мимо нас промчалось несколько слуг с шампанским. Мы прошли по широкому коридору. Оставили позади портреты предков Бестужева. Несколько раз повернули и остановились перед изящной резной дверью.
Филипп Кириллович постучал, приоткрыл створку и произнёс:
— Его светлость, граф Орлов.
Я шагнул через порог и оказался в рабочем кабинете. По иному и не скажешь.
Шкафы и книжные полки из тёмного ореха расположились по периметру комнаты. На широком ковре по центру стояли два мягких кожаных кресла. Перед ними высился широкий стол заваленный деловыми бумагами.
— Кирилл Дмитриевич, дорогой, — от стола ко мне шагнул высокий и, ну очень крепкий старик.
Бестужев превосходил меня ростом. Его седая шевелюра была похожа на пружинный механизм. Кудри свисали до самых плеч. Пружинили, пока он шёл. Толстые губы его растянулись в приветливой, открытой улыбке, но выцветшие серые глаза казались настороженными.
Я пожал его руку. Отметил, что он необычайно силён, а вся его фигура говорила, что граф, если не в кузнице провёл молодость, то занимался борьбой. Да и сейчас продолжает.
— Добрый вечер, — кивнул я, и он радушно указал рукой на одно из кресел.
— Не обессудь, Кирилл Дмитриевич, — добродушно произнёс Бестужев, — что вот так срочно принимаю тебя и не через парадный вход, но так оно для дела надо.
— Надеюсь, важного? — спросил я, присаживаясь и пытаясь вспомнить, а как его зовут?
— Пётр Алексеевич, — он, словно прочитал мои мысли, — мы с тобой не знакомы, но давай сразу на «ты»?
— Сочту за честь, — пожал я плечами, — хотя, это и странно.
— Какие странности могут быть между союзниками, — с улыбкой прогудел Бестужев, ноздри его мясистого носа раздулись, и он достал из внутреннего кармана пиджака конверт. — Это письмо от твоего деда. Извини, что раньше не передал, но мы с ним о тебе узнали совсем недавно.
Деда? Я постарался не выдать удивления и взял конверт. Обратного адреса не было, только штамп Екатеринбуржской губернии.
— Он мне тоже написал, — Бестужев смотрел, как я разглядываю конверт, и говорил сам. — Новость о восстановлении рода стала неожиданной для всего аристократического общества. Твой дед напомнил мне о старых договорах и просил приглядеть за тобой.
— Заботливо с его стороны, — я, прощупал конверт и стал медленно его вскрывать, чтобы потянуть время.
Про деда я знаю лишь одно. «Папаня» его ненавидит. А, так как я похож на него, то и меня. Почему они воевали, и жив ли дед, я не знал. Нигде в фамильных записях бывшего рода не нашёл упоминаний. Матушка тоже молчала. Так что информации здесь у меня слишком мало.
Да и встреча с Бестужевым какая-то странная. Где аристократическая чопорность? Где следование протоколу и прочие дворянские заморочки?
Почему меня провели через чёрный вход, а не через парадный? Почему не представили гостям приёма? Почему он меня так просто встречает?
Общается так, будто любимый племянник заехал к дядюшке в гости. Со мной такого в этой жизни ещё не было. Как-то слишком приятно.
Нет, подставы я не боюсь. Слишком много свидетелей, даже если в академии никого не предупредили, то Виктория и охранники на воротах знают, куда я поехал.
Но вопросов пока что больше, чем ответов.
Конверт открылся, и мне пришлось отвлечься от раздумий. Я достал письмо и погрузился в чтение. О том, что это не вежливо, я не думал. Бестужев, наоборот, всем своим видом показывал, что только ради этого меня и позвал.
Обалдеть, целый граф, лидер политических партий выступает курьером. Видимо, они с дедом и правда, дружили.
С первых строчек дед, Ефим Юрьевич Орлов, выражал радость о возрождении рода. Приветствовал меня и сообщал о том, что сохранил моё наследство в целости и сохранности. Он увещевал быть осторожным и сразу же ехать к нему в Лоснёвку, единственную деревеньку, которая осталась у рода Орловых после войны.
Дед упирал на то, что мне надо принять наследство, вступить в права родового владения, пока меня не убили. И, главное, что там он сможет защитить меня.
Также дед сообщал, что я могу доверять Бестужеву и полагаться на его старого товарища. Полагаться, как на родича.
Забавно. В письме абсолютно всё сводилось к наследству. Ни тебе, внучок, приезжай на рыбалку. Ни в лесу по грибы погуляем. А именно приезжай и забирай.