Всё в таком ключе обставлено, словно наследство невероятно ценное и, именно из-за него меня могут убить. Даже более того. Дед прямым текстом пишет, что есть силы заинтересованные в смерти нас обоих. Которые только ждут, когда Лоснёвка достанется «папане».
Звучит бредово. Что может быть ценного в деревне где-то за уральским хребтом? Если я не путаю, конечно, но, вроде бы, там находится Екатеринбург.
А, если представить, что ценное там всё же есть, то что? Почему он об этом не пишет и никто не говорит?
Мутная история какая-то. Даже, если допустить, что предыдущие покушения на меня были из-за наследства, а не из-за «папашиной» обиды, то всё равно ерунда выходит. Либо я мало знаю.
Хотя, можно проверить. Если это так, то я просто откажусь от наследства, и покушения прекратятся. Чем не вариант? Куда лучший, как по мне, чем ехать туда, не знаю куда, за тем, не знаю зачем.
— Интересно, — протянул я задумчиво, и посмотрел на графа, — Дед пишет, что я могу доверять Вам так, словно мы родственники. Вы поможете и словом и делом.
— Ефим не преувеличил, — добродушно улыбнулся Бестужев, — моё слово крепко для него так же, как и раньше. Мне плевать на его статус.
— Тогда скажите, — я отложил письмо в сторону, посмотрел на окно кабинета, — Что это за наследство, о котором он так часто повторяет, просит принять его? Зачем оно мне? Почему из-за него готовы убить другие?
За окном, в свете фонарей, покачивали ветвями деревья. Я припомнил, что у окон на втором этаже карнизы показались мне широкими, и, приготовив все свои резервы к атаке, добавил:
— И почему Вы, архимагистр, приготовились к атаке?
Виктория Сергеевна Светлова преподаватель. Вечер после ужина.
Виктория сидела в своей комнате общежития для преподавателей и смотрела на бокал вина.
Это был уже второй бокал. Первый она выпила залпом. Увы, но ничего крепче у неё не нашлось.
Мысли Виктории вращались вокруг насыщенного на события вечера.
Девушка грустно улыбалась, вспоминая восхищение, одолевшее её, когда она оказалась в ресторане. Восторг, в который она пришла, когда Орлов согласился на её предложение.
Улыбка сменялась грустью и страхом в глазах, когда мысли возвращались к машинам на улице и перестрелке.
Тогда Виктория потерялась и стала безвольной куклой в стечении обстоятельств. Она чувствовала только страх и желание поскорее спрятаться.
Сейчас же она вспоминала всё в подробностях. И взрывы и крики людей, и автоматные очереди. А вспышки магии, казалось, придут к ней во сне.
Но и эти мысли уходили в сторону. Замещались восхищением, с которым она встретила подвиг Орлова. Он спас её. Подумать только. Мальчишка, подхватил её на руки и вынес из этого пекла. Поймал такси и привёз к академии.
Когда она покинула машину, то хотела кинуться ему на шею ещё раз. Чтобы он снова подхватил её на руки. Почувствовать его силу. Поцеловать его. Позвать к себе…
Тогда она сходила с ума от страха, адреналина, шока и чёрт его знает чего ещё.
Тогда.
Сейчас же Виктория допивала второй бокал вина и знала, что это на него покушались. А в голове стучало только одна мысль.
А не отказаться ли ей от мечты? От мечты и договорённости с Орловым. Жизнь — она дороже раскопок.
Глава 2
Бестужев напрягся. Мясистые крылья носа дрогнули. Взгляд стал тяжёлым, словно он замахнулся булавой и раздумывал, дать ей выскользнуть из рук или шандарахнуть по башке.
Я приготовился к отражению атаки. Основной урон возьмёт на себя пальто. Потом я атакую кинжалами, чтобы сбить концентрацию графа, и выпрыгну в окно. План, конечно, не победный, но унести от него ноги уже победа. Он ощущается сильнее Конрада Бергсона, так что, в одного я его не затащу.
Пальцы Бестужева шевельнулись. Магическое зрение показало, как по его каналам потекли элементы энергии и стихий. Я напрягся и, да ладно…. Заклятие правды?
Лицо Бестужева расслабилось, а взгляд подобрел.
— Магистр, — покачал он головой, — пока ещё лишь магистр.
— Хорошо, — протянул я, осторожно кивая, и он рассмеялся.
Громко, оглушающе рассмеялся, словно гигантский хриплый филин.
— Не напрягайся так, Кирилл, — махнул он рукой, и я почувствовал, как магия в нём успокаивается, — я не причиню тебе вреда.
— Приятно слышать, — я не стал отпускать силу, слишком он какой-то странный.
— Мог бы, не скрою, — Бестужев отсмеялся и посмотрел на меня, — даже хотел, но ты прошёл проверку.
— Проверку? — удивился я, — на что?
— Понимаешь, — Бестужев встал с места и, подойдя к двери, открыл её. — Чаю с плюшками, Филипп.