– Ещё чего! Да я их почти не знаю. И на работе работы по горло. Кто меня отпустит?
— Синельников и Голубенко с Фазаном договорятся. Поезжай в Капищево, Саша. Вернешься завтра вечером — нас уже не будет. Или проторчим у тебя до пятницы, пока Валик не придёт. Выбирай!
Я представил себя живущим в одной квартире с пятью стрёмными мужиками и малолетним маньяком. Брр… Хватит с меня студенческой общаги! Стажеры позвонили Виктору Тимофеевичу и тот, без проблем, согласился дать ещё отгул, а Краснов проводил меня на остановку и проследил, чтобы я сел в маршрутку (чтоб уж, наверняка!).
Сначала автобус шел полупустым, но на городской окраине, на остановке у завода в него набилась куча народа. Рядом со мной плюхнулась грузная тетка с баулами, придавив меня к окну.
— До Красносерповки едешь, красавец? — весело поинтересовалась она.
— Нет. Какая такая Красносерповка? Впервые слышу, — немного напрягся я, подумав, что возможно «артефактер» Краснов ошибся, а может и специально, со злым умыслом, засунул меня не в ту маршрутку.
— Не путай парня! — хитро улыбаясь, подмигнул тетке нависший над нами мужчина, чья спортивная сумка била меня по голове. — В Овечкино он едет.
— Какое ещё Овечкино?! — задавленно пискнул я.
— Которое теперь Капищево, — успокоил сидевший напротив дедок и пояснил загадки местной топонимики.
Выходило так, что село Капищево переименовывали трижды. Впервые изменил название с Капищево на Овечкино владелец усадьбы и соляной шахты помещик Овечкин ещё в конце ХІХ века. После деревеньку в соответствии с революционными веяниями переименовали в Красносерповку, а в 90-е годы снова в Капищево.
— Ох, и времечко было, — сокрушался дедок. — Правду говорят — «лихие 90-е», будь они неладны! Организовали лесное хозяйство — вырубили под корень весь лес. Затеяли рыбный кооператив — загнулось озеро Зеркальное. От дворянской усадьбы один фундамент остался, остальное разобрали по кирпичику. Шахту соляную закрыли, сказали нерентабельная. Теперь чужую соль за три девять земель покупают. Эх, вот такие дела у нас в Капищево! А раньше слава про нашу соль гремела во всех краях! Знаменитая столетняя марка «Две овечки». Может, слышали?
— Была у меня старая коробка с двумя овечками из соли, — признался я, не вдаваясь в подробности.
— Вот-вот! — обрадовался старичок. — На шахте умельцы вырезали когда-то сувениры — фигурки овечек из каменной соли.
Родственники, пожилая чета пенсионеров — дядя Виталик и тётя Света, не удивились почти ночному визиту. И даже, можно сказать, обрадовались. Особенно дядя, которому срочно нужен был железный повод, чтобы выпить.
Сначала я категорически отказывался, но он предложил помянуть бабушку Наташу. Достал из комода фотоальбом, а из него — свадебную фотографию и положил передо мной. Я глянул и сам попросил налить, да побольше, потому что со старой черно-белой фотографии, кроме моей покойной родственницы, на меня смотрел и ныне здравствующий колдун Валентин. Выглядел он на фото точно так же, как в минувший субботний вечер. Только без тёмных очков.
— Кто это?! — ткнул я в него дрожащим пальцем.
— Валентин Овечкин, — скривился дядя, то ли от водки, то ли от воспоминаний. — Хмырь редкостный. Скользкий, странный… Колдун!
Мои зубы клацнули о край стакана.
— В смысле?
— Да натуральный колдун, можешь мне поверить!
В свете последних событий, я легко мог поверить дяде Виталику, но хотелось бы подробностей.
— Из-за этого паразита я «Битлз» разлюбил! — ошарашил меня родственник.
Тут дядя поведал короткую, но захватывающую даже по сравнению с моими приключениями, историю.
В молодости дядя Виталик увлекался иностранной эстрадой. Его коллекции пластинок с песнями легендарных битлов позавидовали бы и столичные стиляги. Любил Виталий эти пластинки самозабвенно, как родных детей, до того самого дня, когда познакомился с Валиком Овечкиным, городским парнем, приезжавшим отдыхать на турбазу озера Зеркальное. В честь укрепления отношений между городом и деревней Валик подарил Виталию новенький альбом «Битлз» с желтой субмариной на обложке. Виталик уже записал Валентина в лучшие друзья, но не тут то было.
Во время проигрывания самой первой на пластинке песни, после слов «Sky of blue and sea of green іn our yellow submarine», дядя услышал в своей голове чужой голос, гнусаво, почти по слогам, произносящий: «Небо голубое, море зелёное в нашей желтой субмарине». Испугался до смерти! «We all live in a yellow submarine» пели битлы, «Мы… все… живём… в желтой… подводной… лодке» дотошно повторял за ними голос.