Для поклонников у Алины был стандартный набор ответов, возмущавших Лерочку своей бестактностью и неприветливостью. Например, на вопрос: "Девчонки, куда идете?" Алина не отвечала иначе, чем: "На Кудыкину гору". Впрочем, еще: "Куда надо, туда и идем". Это была ее фирменная речевая конструкция для общения с мальчиками: "А это ваша крыса? А как ее зовут?" - "Чья надо крыса. Как надо, так и зовут". При этом нос задирала до неба, как Пиноккио, точь-в-точь, как тогда на вокзале. И проходила мимо желающих познакомиться поклонников, не удостоив их даже взглядом.
И в то же самое время, если Алине кто-нибудь нравился, вызывал ее интерес, то она обрушивала на такого счастливчика, как и при знакомстве с Лерочкой, настоящий "девятый вал" внимания - рассказывала обо всем: про школу, училище, мать и мачеху, отца и отчима, домашних и цирковых зверей, висение на мостах, выступления в шапито, Штольца. Да что там говорить - она уже и про Лерочку рассказывала, считая ее частью своей жизни, и несколько раз повторяла то обидное: "Вижу, она с хахалем стоит, рты пооткрывали...", хотя Лерочка уже миллион раз ей говорила, что Сережа ей не хахаль, а брат. Например, такого внимания со стороны Алины удостаивался вожатый Гога, и Лерочка не могла понять - искренне ли он нравится Алине, или та воплощает в жизнь обещанный план: " обкрутить ему голову, чтобы, чуть что, покрыл".
Из-за такого ее поведения половина лагеря Алину обожала, половина же пионеров - терпеть не могли, считали заносчивой, грубой и вообще - слегка чокнутой. Это подозрение в чокнутости, по правде, было не совсем справедливым - просто Алина тренировалась и практиковалась в профессии не только на спортплощадке, она это делала всегда и в любом месте - когда сидела в столовке, крутилась из стороны в сторону, щелкая позвонками - это вообще было ее коронным номером, она это проделывала везде, где нужно было хоть пять минут посидеть: на пляже, на лежаке, на вечерних сборах-массовках в амфитеатре, на кровати перед сном - чем очень бесила Наталью, и, как уже было сказано - в столовке. Когда же Алина куда-нибудь шла, например, прогуливалась с Лерочкой по дорожкам парка - она не просто шла, а... это надо было видеть - она забегала вперед или наоборот - вдруг ни с того ни с сего останавливалась посреди дороги, делала разные балетные па или просто странные движения ногами и руками, изображая животных и птиц - тигров, собак, оленей, кенгуру, страусов и пингвинов, иногда сопровождая все это характерными звуками - например, бегать и угукать как обезьяна, чесать себе подмышками, а потом запрыгнуть на дерево - было ее вторым коронным представлением после хруста позвонками. Таким популярным, что однажды она была доставлена на беседу к директору, случайно напугав этим "обезьяньим" номером идущую по дорожке Зою Рафаиловну - лагерного главврача. Не говоря уже о прыжках через лавочки и маленькие заборы - мимо лавочки или забора Алина просто пройти не могла, чтобы не перепрыгнуть, иногда с таким кульбитом, что Лерочка за голову хваталась в испуге. Не удивительно, что многие считали Алину сумасшедшей, а, те, кто еще с ней вдобавок пообщался и получил свою порцию "кому надо" и "куда надо", завидев ее издалека, только постукивали пальцем по голове и что-то друг другу говорили. Один раз Лерочка даже услышала что - один пионер сказал другому: "Рыжая-я-у-мамы-дурочка". "Сам ты дурак", - ответила ему на это Лерочка, вступившись за подружку. Сама она уже давно для себя поняла: Алина-артистка, она ведь сама в этом призналась, открыто, перед всеми - на вечере знакомств. Она ведь и лицом такие фигуры делает, как телом - все время корчит рожи, а личико у нее, будто резиновое, как пластилин - любая гримаса выходит очень легко и смешно, не зря она тогда перед Сережей гримасничала, как перед зеркалом, для нее все вокруг - зеркало. Она все время и-зо-бра-жа-ет, поняла Лерочка. Когда "Оксану", когда "Солоху", а когда может и "Панночку" - роли по своему характеру. Лерочка не знала только - хорошо это или плохо лично для нее, она любила Алину и видела, что та ее тоже любит, но... может быть это она тоже "и-зо-бра-жа-ет".
Взрослые тоже нисколечко не были для нее авторитетом - нет, конечно, начальнику лагеря она не отвечала: "На Кудыкину гору" и "куда надо", но за спиной перекривляла Петра Ильича без всякого пиетета. И это было так смешно, что Лерочка здесь никак не могла осудить ее за бестактность - сил от смеха не хватало. Или взять хотя бы Михал Григорыча, завхоза, что она ему выдала...