Алина, тем временем, ни слова больше не говоря, быстренько оделась, и галопом ускакала из палаты. Лерочка вздохнула. Подружки. И на линейку не явились... А ведь у Лерочки тоже были свои секретики. Столько ведь всего произошло - письмо от Сережи, Гагарин. Письмо, приезд Сережи и Штольца нужно обсудить с Алиной, а с кем обсудить приказ Гагарина? Очень ей нужны были сейчас подружки, а подружки от нее бегали...
***
Алина нашла Наташу в самой гуще парка - побегав по лагерю, расспросив всех, кого встретила, узнала все-таки - видели ее, заметили, как пошла в парк, показали куда. Продиралась через кусты, как охотник в джунглях - ну и спряталась Натка, ей-богу, нарочно - в медвежий угол. Увидела ее на полянке посреди леса.
Наташа стояла под деревом магнолией спиной к Алине и держала в руках пионерский галстук - вытянула руки вперед ладошками кверху, а на ладошки галстук положила, вот так и стояла, голову опустила, смотрела на тот галстук, как сомнамбула - Алина не подбежала сразу, наблюдала со стороны.
- Кабы на нем можно было повеситься, знаешь, сколько бы у нас было висячих пионеров? - сказала она наконец, не выдержав.
Наташа не отвечала.
- А я тебя всюду ищу, - продолжала Алина. - Нашлись добрые люди, подсказали. У нас же нигде не спрячешься. Бегаю-бегаю кругом, а ты вот здесь... на полянке...
- Иди к черту, - перебила ее Наташа.
Алина открыла рот, но промолчала, шмыгнула носом.
- Не уйду, - сказала потом упрямо. Подошла, встала рядом, хотела тронуть рукой, но остереглась - Наташа могла ударить. - Я уйду, а ты повесишься. Знаю я тебя - галстучек порвется, так ты на рубашке повесишься или на гетрах...
- Не повешусь, - ответила Наташа, все так же на нее не глядя.
- Побожись.
- Отвали.
- Скажи: "честное пионерское"!
- Оставь меня в покое.
- Тогда не уйду.
Наташа резко повернулась и толкнула Алину в грудь - хотела ударить, но не умела, поэтому просто толкнула, и тут же разревелась. Алина упала в кусты, выбралась, отряхнулась как ни в чем ни бывало, потерла локти.
- Поцарапалась, - сказала она извиняющимся тоном, как будто это не ее только что толкали в кусты. - Все равно не уйду, - добавила серьезно. - Если со мной пойдешь, тогда уйду. Мое слово закон. Сказала - как отрезала. Могила.
Наташа пошла прочь с поляны, Алина последовала за ней чуть позади.
- Умыться тебе надо, - сказала, когда они вышли из парка в лагерь.
Наташа остановилась и принялась тереть глаза пионерским галстуком.
- А ты... ты давно с ними? - спросила она вдруг.
- Давно, - Алина поняла, о чем она спрашивает. - С детства...
- Как... как это? - вскинула глаза Наташа. - П-почему?
- Ну, не знаю, - пожала плечами Алина. - Так получилось. У отчима были проблемы, левые концерты там какие-то, сборы, шапито, ну ты понимаешь, в тюрьму его хотели посадить. Это же не только отчим, это мы все, мы одна семья, мы же цирк, понимаешь? Мама, папа, отчим, мачеха, Штольц, звери... Зверей кормить надо. Папочка помог...
- Зверей кормить помог?
- Не только звери, - Алина вздохнула. - Гимнастка у нас еще разбилась. Полинка. Здоровая баба, шестнадцать лет, самая сильная из нас была, мне далеко. Упала без страховки и сломала себе хребет, лежит теперь, ее лечить надо. Тоже папочка помог... Зато теперь у нас все малина - ездим куда хотим, выступаем, денежки... никто не трогает, Полинке на операцию есть, Штольц "Волгу" купил...
- Башка от тебя болит, - сказала Наташа.
***
Николай Наумович стоял посреди комнаты и разминал суставы - делал повороты вправо-влево, щелкал позвоночником, поводил плечами, растягивался. Кажется, он был в неплохом настроении, хоть и не улыбался. Степан же Иванович сидел на балконе и курил папиросу, стряхивая пепел в хрустальную пепельницу - Николая Наумовича он, впрочем, видел и слышал - дверь на балкон была открыта.
- Прекрасная фемина, прекрасная, - Николай Наумович заложил руки за голову и наклонился назад, потом повертел головой, хрустнул шеей. - Просто богиня. С виду такая дылда, если знать, сколько ей лет, а как глянешь сзади... сверху..., - он убрал руки из-за головы, а вместо этого выставил их вперед и погладил невидимый мяч, - то в самый раз... женщина... Полетыка был прав - сзади ей ровно двадцать пять, эх-х... Женился бы ей-богу... Иногда такие мысли дурные посещают, что... А ты как, Иваныч? Признайся, тебя посещают дурные мысли?
- Посещают, - Степан Иванович ответил спокойно, без улыбки. - Но я их отгоняю подальше. Я же не клоун какой... артист театров и кино... Так всю жизнь можно жениться... до гроба.