Он опять спохватился, что слишком много говорит, и замолчал. Но кто бы не разговорился с таким слушателем, как Стривер? Сидит не шелохнувшись, ловит каждое слово, там понимающе кивнет, здесь сочувственно улыбнется. Может, учился на какого-нибудь психолога? Да нет, какая у него учеба! Просто дано от природы, умеет чувствовать, умеет проявлять эмоции, умеет вызывать на эмоции других. Мортон, в отличие от него, мало что чувствовал, пока дело не доходило до опасности, риска, боли, или когда он смотрел на переживания своих жертв. В повседневной жизни ему обычно приходилось изображать эмоции в зависимости от ситуации, и это утомляло. Гораздо проще было жить, ничего особенно не чувствуя, но он завидовал тем, кому проявление эмоций давалось без труда. Особенно Френсис Губерт, этот жизнерадостный шарик, вечно окруженный друзьями - похоже, он и впрямь любил и отлично понимал людей, а они любили его. Он, Мортон, хотел бы уметь так же располагать к себе, но трезво понимал, что вряд ли когда-то этому научится.
- А в какой момент тебе захотелось вершить людские судьбы таким жестоким способом?
- Мне всегда было мало просто жить, я хотел изменять этот мир, а страх - самое мощное орудие воздействия.
- И с кого ты начал изменения мира?
Мортон ответил не сразу. Перед ним снова встал полутемный туннель двести пятидесятого минусового уровня. Он вспомнил себя самого, остановившегося в переулке между зданиями, вспомнил, как внимательно разглядывал редких прохожих и выбирал. Вон идет какой-то подросток, может, с него и начать? Или взять кого-нибудь постарше, из тех, кто уже устоялся в этой жизни, увяз в болоте повседневности, кто уже точно не изменится? Но этот парень, скорее всего, такой же, а если нет, то станет таким. Все они здесь одинаковы, все, кто не делают попыток выбраться со Дна. Словно закопались в ил, где тихо, тепло, сытно и относительно безопасно. Да и какая разница, кого выбрать, ведь он хочет лишь испытать себя, убедиться, что действительно освободился, стряхнул шелуху навязанных, не своих принципов и ценностей. Поразительное чувство - ощущение собственного всевластия! И не нужен для этого высокий пост, не нужны деньги, не надо иметь под рукой кнопку запуска супероружия - ничего не нужно, кроме осознания, что ты имеешь право распоряжаться чужими судьбами. А общепринятая мораль, общечеловеческие ценности - пережиток старого мира, или, наоборот, навязано современностью с ее напускной и лицемерной гуманностью. Историю меняют личности, прогресс двигают личности, а масса есть масса, убери десяток, сотню, тысячу обывателей и потребителей - мир ничего не потеряет... Он шагнул вперед и окликнул парнишку.
- Ну что? - спросил Ленни. - Ты решил промолчать?
Мортон пожалел, что плохо узнал Стривера за эти дни, но что-то подсказывало ему, что убийство мальчишки Ленни не одобрит. Что же ответить? Может, сказать, что это была проститутка? Тоже рискованно, неизвестно, как Стривер относится к женщинам, вдруг считает их неприкосновенными - такое иногда встречается.
Мортон сказал:
- Наркоман с нижних уровней. Он был явно бесполезен, - и, чтобы Ленни не успел спросить что-нибудь еще, он быстро добавил: - Теперь твоя очередь рассказывать. Откуда ты родом?
- Тоже со Дна, - охотно отозвался Ленни. - Самый нижний уровень, заброшенные туннели. Не знаю, чем занималась мать, она приходила и уходила, ее подолгу не было, и я все время боялся, что в очередной раз она не вернется. Это главное, что я помню из того периода - страх, что она не придет. Потом появился Гил. Гилберт - так звучало его полное имя. До сих пор не знаю, был ли он моим отцом или просто взялся опекать. Какое-то время мы жили втроем, а потом матери это надоело. Помню, как она ругалась с Гилом, кричала, что устала от такой жизни, и что раз у нее появился шанс все изменить, она его не упустит. Гил сказал ей: «У тебя ребенок», а она ответила: «Лучше бы его не было». Она ушла, и мы остались вдвоем, - Стривер отбросил окурок и быстро встал с земли. - А теперь нам с тобой, Стэн, тоже лучше идти, чтобы не опоздать к отбою.
Когда они вернулись на территорию, солнце скрылось, и крепчавший с каждой минутой мороз загонял обитателей «Артроподы» под крышу. Светили две местные луны - одна крупная, почти такой же величины, как земная, вторая маленькая, как теннисный мячик рядом с футбольным. Открытое пространство между жилым комплексом и освещенными изнутри теплицами пустовало, если не считать человека, который одиноко и неподвижно стоял на спортплощадке, задрав голову.