В протоколе, составленном по этому случаю, Йосеф Делхалле отмечал:
«Исходя из этих заявлений, мы опросили господина Верлена Поля, каковой показал, что он приехал в Брюссель четыре дня тому назад в состоянии безнадёжного отчаяния, что он знаком с Рембо более года и жил вместе с ним в Лондоне, что он оставил его четыре дня тому назад, чтобы поселиться в Брюсселе с целью быть поближе к своим делам, относящимся к его разводу с женой, проживающей в Париже, каковая утверждает, что у него безнравственные отношения с Рембо; что он писал жене, что если она не вернётся к нему в течение трёх дней, он выстрелит себе в голову, и с этой целью он купил себе утром в пассаже галерей Сент-Юбер этот револьвер с кобурой и коробкой с патронами на сумму в 23 франка; по приезде в Брюссель я получил письмо от Рембо, который просил меня вернуться к нему, и я послал ему телеграмму, в которой сообщил, что жду его, и два дня тому назад он приехал; сегодня я чувствовал себя несчастным, он хотел меня оставить, я поддался приступу безумия и выстрелил в него, он в тот момент не подал на меня жалобу; с ним и моей матерью мы вместе пришли в больницу Святого Иоанна, чтобы сделать ему перевязку, мы возвращались оттуда вместе; Рембо хотел любой ценой уехать, моя мать дала ему 20 франков на дорогу, и когда мы провожали его на вокзал, он заявил, что я хотел его убить»{75}.
В тексте протокола Йосеф Делхалле подчеркнул красным карандашом фразу — «каковая утверждает, что у него безнравственные отношения с Рембо» — и на полях пометил её вертикальной красной чертой.
Верлен, признавший, что он «поддался приступу безумия», был взят под стражу по обвинению в нанесении огнестрельных ранений и тут же помещён в тюремную камеру центрального комиссариата. В Брюсселе это заведение называлось Амиго — по названию улицы, на которой оно располагалось, и одновременно старого арестного дома, построенного ещё во времена испанской оккупации.
Что до Рембо и госпожи Верлен, то им предложили вернуться в гостиницу и, в соответствии с принятой в таких случаях формулой, оставаться в распоряжении полиции.
ДУРНАЯ КРОВЬ
На следующий день, 11 июля, Рембо вновь пришёл в больницу Святого Иоанна, где ему сделали новые процедуры. В те времена денег за них с пациентов не брали. Вернувшись в гостиницу «Виль-де-Куртре», Артюр получил повестку с требованием явиться в тот же день к следователю брюссельского округа Теодору т’Серстевенсу, чиновнику придирчивому, большому законнику. Попасть к нему на прием Артюр смог только на следующее утро.
Он рассказал следователю, как «примерно два года тому назад» он встретил Верлена в Париже, почему и при каких обстоятельствах они вдвоём поехали в Лондон и как после их приезда в Брюссель его друг, «словно безумный», навёл на него револьвер, дважды в него выстрелил и первая пуля попала ему в запястье левой руки. Эту пулю хирурги ещё не извлекли, и один врач сказал ему во время его первого прихода в больницу, что «её можно будет извлечь только через два или три дня».
Под конец, когда следователь спросил его, не знает ли он «причину размолвки Верлена с женой», Артюр ответил: «Верлен не хотел, чтобы его жена оставалась жить в доме своего отца». А на вопрос: «Не упрекала ли она его в близости с вами?» — он ответил: «Да, она даже обвиняла нас в порочной связи. Но я не считаю нужным опровергать подобную клевету»{76}.
На следующей неделе Рембо снова был вызван к Теодору т’Серстевенсу. Тот в промежутке между двумя встречами с Рембо времени даром не терял. Он допросил госпожу Верлен, имел разговор с управляющим гостиницей «Виль-де-Куртре» и тщательно обследовал комнату, в которой Верлен «поддался приступу безумия». Повидал он и торговца-оружейника из галерей Сент-Юбер, и врачей в больнице Святого Иоанна, где попросил, чтобы провели углублённый телесный осмотр задержанного, которого несколько дней тому назад перевели из Амиго в Дом гражданской и военной безопасности города Брюсселя — тюрьму Пети-Карм на улице того же названия.
«1. Пенис короткий и мелкий — головка крайне мала и сужена в конце — основание головки сглажено. 2. Анус довольно сильно растягивается при умеренном разведении ягодиц, раскрываясь примерно на глубину в один дюйм — это движение образует широкую воронку, по форме напоминающую шишку, усечённая вершина которой обращена внутрь. Складки сфинктера не повреждены и не имеют следов прежних повреждений.
Способность к сокращению остаётся близкой к норме. Из осмотра следует, что на теле П. Верлена присутствуют свидетельства активной и пассивной педерастии.