– Завтра спрошу у коротышки, почему он вредный такой? – улыбнулась бывшему спортсмену и с болью повернулась на бок. Сложив ладошки под подушкой я смотрела прямо в безжизненные, безликие глаза Саши, пока сон не сморил меня.
17
Что определяет вас как людей? Это последнее, что спросил у меня генерал, прежде чем уйти вслед за Седьмым. Нет, я не вспомнила, это мне приснилось ночью. Возможно, этот вопрос сильно кольнул мое сердце, раз даже находясь в шоковом состоянии, не в состоянии принять действительность, все же запомнила его.
– Был бы у меня ответ на этот вопрос, – прошептала я в попытке потянуться после сна.
Суставы хрустели, тело отзывалось болью и чувством онемения, а клешни уже ощущались как часть тела. Почему-то в сознании провела параллель с нарощеными ногтями. Не минуя этой модной тенденции, неоднократно делала себе искусственные ногти и каждый раз к ним привыкала настолько быстро, словно они были моими. И тут та же ситуация. Кряхча, как старая маразматичка с дряхлыми костями, я села в постели и стала наблюдать за тем, как из-за верхушек сосен появляются первые проблески солнца. Настолько красивый вид, что хотелось остановить время. И настолько я была грязной физически, что на фоне всего этого великолепия казалось, что эта грязь пропитала и душу. В этот момент я, наконец, заметила, что в комнате напрочь отсутствуют любые отражающие предметы, не то, что говорить о зеркале. Вспомнились слова Степана Федоровича о том, что красоткой мне больше не быть. Значит, шрам через все лицо. Или голову? Попыталась прикоснуться пальцами возможного шрама. Но лишь уперлась в свою же плоть металлическими когтями. Да, двигать ими я уже могу, но к ощущению окружающих предметов еще надо будет привыкать.
– Неужели я настолько страшная? – почему-то сожаления и жалости к себе я не чувствовала, но было просто неприятно, что мне даже не дают посмотреть на себя.
Мои мысли перебил стук в дверь.
– Я могу войти? – громкий бас заставил меня содрогнуться и не успела я ничего ответить, как в комнату бесцеремонно вольной походкой вошел тот страшный дядька которому так опрометчиво нахамила. – Я постучал, – произнес он, присаживаясь на стул у моей койки. – Давай знакомиться, Тринадцатая.
Протянув свою огроменную лапу для приветственного рукопожатия, одноглазый улыбнулся. Вот же у него здоровый рот. Пол моего лица за один укус снесет. Ну и мысли, конечно, в голове, но что думать, когда знакомиться приходят на рассвете, когда даже Саша спит, а он вообще зомби.
– Я – Саня.
Опа! Еще один Саша. Но живой пока. Хотя, судя по его виду, он стремительно движется к отметке «бесповоротно откочурился».
– Зачем пришел к девушке с утра, когда все еще дрыхнут? – ну вот язык мой – враг мой, а громиле – веселье.
– Хамка, – рассмеялся он. – По глазам ведь вижу, что пугаю тебя, а все равно выпрашиваешь. Вот поэтому весь состав твоего полка ходячие трупы. Им-то уже кроме своей гниющей плоти терять нечего.
– Правильно, – аж в горле запершило от того, что рядом этот мужчина. – Ты пугаешь меня до чертиков. Было бы идеально, если бы сказал, зачем пришел и валил дальше. А я смогу тогда отдышаться.
Тут этот Саня засмеялся так, что думала и окна пластиковые повылетают.
– Честная хамка! – он резко схватил меня за нос и легонько сделал вид, что сейчас его оторвет. Сделал бы кто другой – посмеялась бы, а от этого у меня и ресницы дыбом стали, не то, что похолодело все. – Я слышал Марат открыто сказал тебе, что против. Тот смуглолицый паренек. Его Марат зовут, если ты еще не знаешь. Так вот, – в этот момент одноглазый стал серьезным, – не обращай внимания. Он всегда ворчит, но на помощь приходит первый. Не трать время. Мы все подписывали контракт. Но у каждого он свой. Я попал сюда на тех же условиях, что и ты. И вспоминая то время, когда только был солдатом, жутко становится. А я ведь мужик. Жалко мне тебя девочка. Вляпалась, сама еще не понимаешь куда, – он миролюбиво потрепал волосы на моей макушке и почему-то мне вспомнился мой отец. Какая бы я ни была, он всегда любил меня. – Сегодня я со своими солдатами отправляюсь поймать горгулью. Перед отъездом решил зайти и дать тебе небольшое наставление. Марат у нас последнее время как на подхвате и большую часть времени отсиживается в убежище. Не спрашивай у некроманта разрешения, а иди к Седьмому и проси, чтобы он тебя научил сражаться… ну и думать тоже, – последнее произнес с легкой улыбкой, но мне стало тепло.