2
Сонная, я долго молча смотрела на коротышку, силясь понять, что он говорит. Нет, я слышала каждое его слово, но не могла понять, чего он хочет.
– А в чем суть вопроса? – единственное, что смогла из себя выдавить, скорее чтобы он побыстрее закончил свою тираду, которую предвещало выражение его лица, чем для того, чтобы узнать для себя какой-то способ выжить.
Вслед за моими словами, как в фильме ужасов, от порывов ветра в окно стала биться одинокая ореховая ветка. Мда, средина ночи, на небе убывающая луна, ветер и весенний орех еще не покрытый листвой. Ну и доктор у моей постели. Интересно, что творится в голове у таких людей?
– Я задаю тебе конкретный вопрос, Фаина, – ох уж эти серые глаза, в полумраке кажущиеся вообще бесцветными, будто радужка отсутствует. – Ты хочешь жить?
Снова о том же. Словно меня можно спасти. В нормальных клиниках мне бы давали 5–6% вероятности выжить после операции, но в этой мне сразу сказали, что подходящих условий нет и мне решать, либо доживаю жизнь так, либо сразу на операционном столе. Хотя здесь даже выбора нет, так как ни один врач не возьмется оперировать, заранее зная, что мне и так хана.
– Напомните-ка мне, как Вас зовут, – слегка приподнимаясь на койке, чтобы не с лежачего положения смотреть на визитера, решила обратиться к нему со всей присущей мне серьезностью.
– Дмитрий Рудольфович…
Как-то у докторишки настрой весь пропал, когда он понял, что я даже не знаю его имени, а он-то уже второй месяц лечит меня. Без разницы. Если уж мне нет дела до того, что я уже неделю не расчесывалась, да и волосы настолько жирные, что слиплись полосками и ранее светло-русые они сейчас больше походили на тёмно-русые, то тем более нет дела до того чего хотят другие. Эх… А ведь раньше я следила за своей гигиеной. Хотя причина тому, что я уже вся грязная в том, что палата полностью изолирована. Все же лежу с заразными каким-то «тифом», но мне действительно это все без разницы.
– Так вот, Дмитрий Рудольфович… – начала я красиво и серьезно и более чем уверена, что даже выражение лица у меня было строгим, правда пока не перекосило от боли. Приступы боли в голове достаточно частое явление последнее время и хорошо, что кратковременные, поэтому перетерпев, я продолжила: – Само построение Вашего вопроса предполагает, что Вы знаете, как меня вылечить. Но тогда уже у меня пусть и в больной голове, но еще здравомыслящей, рождается вопрос: зачем приходить ночью и тайком предлагать мне лечение? А уже из этого следует два уже не здравых рассуждений. Либо Вы социопат, которому доставляет удовольствие таким образом издеваться над обреченными людьми, либо у Вас действительно есть решение, но оно либо не гуманно, либо слишком эксцентрично. Итак, в чем суть вопроса?
Я буквально уставилась на коротышку, буравя его взглядом.
Ухмыльнулся. Хм… Да он оказывается из садистов, потому как его улыбка выдала эту склонность и заодно проявила тот незримый шарм, который вывел этого мужчину в моих глазах от уровня амебы до человека-хитрого.
– А на что ты готова пойти, чтобы выжить? – и роковое коварство в глазах, которое не смог скрыть даже сумрак, а наоборот, даже подчеркнул.
И вот оно! Действительно, на что готов умирающий человек, чтобы сохранить свою жизнь? Вопрос полный философии и полного отсутствия морали. И только когда стоит выбор, умереть или выжить, проявляется истинное лицо человека.
– Наверное, на все, – еще размышляя над ответом, невольно произнесла мысли вслух, а после поспешила исправить свою оплошность. – Наверное. Это зависит от того каковой будет истинная цена.
Но не успела я произнести последнее слово, как Димон (ну вот честно, не могу я его воспринимать серьезно) дал мне ответ:
– Станешь солдатом. Десять лет в «Армии Смерти» и ты свободна. Так что ты мне скажешь?
Ох, уж эти серые, безликие глаза!
–.Да…
3
Я согласилась сразу. Докторишка не сказал мне ни слова, лишь бровью повел и тихо ушел. Только когда за ним закрылась дверь, меня посетила мысль о том, что я слишком погорячилась. Потерять десять лет не так и страшно, если ты можешь сравнивать это время с полным его отсутствием. Но в момент, когда мне предложили шанс прожить тяжелую жизнь, но все же ПРОЖИТЬ, все реакции словно отключились. Сейчас, отходя от этого странного недосказанного диалога, я задалась вопросом: что за «Армия Смерти»? Из-за этой мысли не смогла уснуть до утра и даже с первыми лучами солнца, когда стоны больных, вырывавшиеся сквозь сон, стали прекращаться, а их дыхания наполняться глубокими вдохами, что означало их скорое пробуждение, – я так и не прикрыла век.