– А другого способа подлечить мне конечности не было? – кажется, даже услышала, как сама зарычала.
–Были, конечно, – Степан Федорович, кажется, даже не заметил смены моего настроения. – Тут уж с Митькой сама поговоришь, почему он сказал мне принести эту древность для тебя. Я могу только предупредить о том, что теперь тебе придется контролировать свой терморежим. И в жару, и в холод. Если трубка во время сражения порвется – не страшно. Но вот контролировать поврежденную «клешню» не сможешь. Соответственно реальная реакция вернется к тебе. А если говорить точнее, то ты станешь беспомощной.
Кажется и сердце остановилось в груди. Нет, не на это я подписывалась, когда соглашалась стать частью Армии смерти. Я так толком и не поняла, что именно сказал мне мастер по поводу моих протезов, но точно теперь знаю, что первым делом вырву гланды этому некромантишке!
– Стопэ! Какие сражения???
9
Степан Федорович ушел сразу, как только закончил издеваться над моим телом. Боль густой паутиной оплетала мою плоть. Настолько медленно, что чувствовала каждую клетку своего тела. Только то, что рядом был Саша, который смотрел на меня своими безжизненными глазами, позволяло мне сохранить свой рассудок. Удивительно, но это так. Боль с каждой минутой, каждой секундой становилась просто невыносимой. Похоже, мертвец имел свой разум, так как я могла поклясться, что в нем слишком много сознания и понимания происходящего. Сколько время прошло? Сколько же? Даже не поняла, когда скрипнула дверь и в морг вошел коротышка. Все такой же надутый, он достал из кармана шприц и ввел содержимое в мое тело.
– Обезболивающее, – кротко бросил он и направился обратно к выходу.
– Ненавижу, – прохрипела я, чувствуя, как неприятное чувство начинает потихоньку затихать. – Как же я ненавижу твои бесцветные глаза!
Коротышка хмыкнул, но вернулся и присел на высокий стул, стоявший рядом со столом, на котором я лежала.
– А я люблю цвет твоих ярких зеленых глаз, – докторишка улыбнулся.
– Да ты издеваешься надо мной, – как же меня обидели его такие же бесцветные слова, после того, что успела пережить за такой короткий период. – Во что ты меня превратил?
– Я допустил ошибку, – взгляд коротышки снова нахмурился, стал печальным. – Этого не должно было произойти, но произошло. Кристаллы, которые сейчас в твоем хребте – магические, если описать их одним словом. Они контролируют все процессы в твоем теле. В том числе и ускоряют регенерацию. Они позволили мне удалить аневризму. Но само вживление прошло плохо. Это моя вина и я беру на себя полную ответственность.
Его последняя реплика прозвучала даже устрашающе. Та лампа, что шипела, начала скрипеть и в итоге погасла, а в помещении стало еще более темно. Здесь всегда ночь и всегда включен свет. Коротышка на фоне этой безнадежной непроглядности смотрится как Харон, который вместо того, чтобы переправить душу, предлагает ей сделку от которой просто невозможно отказаться, а цена позже окажется просто неподъемной.
– Ответственность? – я даже не поняла откуда взялись слезы, но точно почувствовала, как они потекли по висках.
– Не плачь, – Димон наклонился надо мной и аккуратно вытер мои виски краем рукава своего свитера. – Не беспокойся. Когда «клешни» приживутся, ты сможешь нормально справляться сама. Пока это не случилось, я или Саша будем ухаживать за тобой. Кормить, купать… Металл не поржавеет, а вот ближе к зиме, я что-то придумаю, чтобы он не причинял тебе боль. Уверен, у тебя просто куча вопросов. Зачем трубки? Зачем провода? Зачем такие протезы?
– Что такое «Армия Смерти»? – вот он начал разглагольствовать, но мне на самом деле вовсе не интересно, почему устройство настолько странное, почему именно оно, как «клешни» работают. – Я, наверное, дура, но то куда я вляпалась меня больше беспокоит, чем то, в какого монстра Франкенштейна, ты меня превратил.
Коротышка застыл в безмолвии. В какой-то момент он продолжил тереть мои виски, а взгляд стал суровым. Словно на меня смотрел мужчина старых принципов, идеалист, охотник. Докторишка молчал и я поняла, что мне рано знать. Рано. Как страшно осознавать то, что меня ждет нечто жуткое. Раз мне рано знать. О, дьявол, как же я ненавижу его серые безликие глаза. Жуткие и одновременно напоминающие о скучности будней. И снова вся эта серость, которая снова и снова возрождает в памяти этот бесконечно мерзкий вопрос, на который вс никак не могу найти ответ. В чем смысл моей жизни? Есть ли он вообще? В чем суть бытия?