Прошло много времени с тех пор, как мне удалось взять эти жужжащие, разрушающие чувства под контроль. Они охватывали меня так сильно, и я уже почти забыл каково это, но в последнее время снова начал тонуть в этой гнетущей черноте.
И Рита заметила это, хотя я сам еще даже не подозревал, что тону. Это было сильно. В эту удивительную женщину не грех было влюбиться и во второй раз.
Хотя вряд ли это было возможно, я уже так давно и основательно был увлечен ею, что сильнее просто некуда.
— Тебе нравится? — она поежилась и неловко переступила с ноги на ногу. Видимо, смутил мой пристальный взгляд, который продолжался намного дольше, чем она могла выдержать.
— Пытаюсь подобрать слова, чтобы выразить, как сильно люблю тебя, — пылко сказал, покачав головой, чтобы выгнать оттуда остатки беспокойства, которые старательно пытались закрепиться в моем сознании. Как будто пелена с глаз упала, мир вокруг стал выглядеть ярче, и груз, о котором я даже не подозревал, свалился с моих плеч.
— А вот это уже мой Макс, — прошептала Рита, загадочно улыбнувшись. Она подошла ближе, запустила пальцы в волосы и прижалась своим лбом к моему. — Скучала по тебе.
— Прости, что меня так долго не было, — прошептал, обнимая ее и глядя в синие глаза. Больше никуда смотреть не хотелось. По тому, как она погладила пальчиками мою шею, понял, что она знала: я говорил не только о физическом отсутствии.
— Все в порядке, — тихо сказала она в ответ. Она отключала меня от всего мира, рядом с ней всегда было ощущение, что вокруг никого нет. — Но надеюсь, ты знаешь, что тебе не нужно бороться со всем в одиночку. Я всегда рядом, чтобы поддержать тебя, когда не хватает сил. И всегда рядом, чтобы любить тебя.
Я зажмурился, ее слова залетели во все мои боли и страхи. Заключил ее в исцеляющие объятия, который второй раз за день оказались нужнее мне, чем другому человеку.
Грудная клетка ныла от нежности до какой-то легкой, приятной боли.
— Боюсь, что не смогу уследить за безопасностью всех, кто мне дорог, — признался, пробормотав ей в плечо приглушенным голосом. — Кажется, только сегодня понял, как много для меня значат все, кто здесь живет, даже Ной и Мило. Так много людей доверяют мне, полагаются на меня. Все они верят, что я могу дать им кров, хлеб, защиту. Страшно не вывезти эту ответственность.
— Чччч, — Рита погладила мою спину. — Знаю, любовь моя, знаю. Вижу, как ты стараешься сделать лучше жизнь каждого своего работника, и у тебя прекрасно выходит.
Отстранился, чтобы заглянуть Рите в лицо. Конечно, было проще вести этот разговор, не глядя на нее, он знатно меня разматывал, я чувствовал себя беззащитным, слабым. Но было так волнительно и приятно подпустить другого человека так близко. Примерно так мне представлялось свободное падение, когда уже прыгнул с вертушки, но парашют еще не раскрыл.
Парашют. Рита с ее горящими словами, заботой, добротой, поддержкой была мои парашютом. Не представляю даже, что делал бы без нее. Она придавала мне смелости и помогала открыться и стать лучше.
— Видеть Грэга в этих муках… — остановился, потому что от шокирующего воспоминания о нем, беззащитном, плачущем на полу покосившегося сарая, в горле образовался ком. С трудом сглотнул его и продолжил. — Это потрясло меня. Не знаю, в какой момент это случилось, но каким-то образом этот мальчишка стал значить для меня намного больше, чем просто надоедливый конюх, смотрящий на меня с открытым ртом. Как будто он мой младший брат… не знаю. В приемных семьях у меня были братья и сестры, но ни один из них не вызывал у меня желания защищать и оберегать.
Ты боялся, потому что почувствовал в нем своего человека, как будто он и правда твой брат или сын, — сказала Рита. — Говорю это, потому что чувствую то же самое.
— Мы… — я остановился и хохотнул от абсурдности пришедшей в голову мысли. — Обзавелись уже готовым взрослым ребенком? Удобно.
— Возможно, — хихикнула моя жена. — Это вполне соответствует тому, как мы к нему относимся.
Я хмыкнул, пока мозг обрабатывал ту версию, что приемный сын — это ярлык, который в этой ситуации подходит лучше других.