— Пойду прямо сейчас. Нам всем не помешает отдых, — сказал и благодарно улыбнулся Рите, когда она предложила руку мадам Брайт.
— Позвольте мне проводить вас в ваши покои, дорогая, — учтиво сказала моя кошка.
— О, спасибо, прекрасное дитя, — поблагодарила ее пожилая женщина, оперевшись на предложенную руку.
— Я ненадолго, встретимся наверху, — сказал жене, а она кивнула светловолосой головой в знак согласия и повела жрицу в ее комнату по темному коридору.
Повернулся и приоткрыл дверь, рядом с которой мы стояли, заглянул внутрь.
Слабый свет из коридора косым лучом падал в комнату Грэга и прорезал ломаную линию на покрывале его кровати. Этого было достаточно, чтобы увидеть, как тело под одеялом вздрогнуло. Мальчик замер, попытался заглушить тихие рыдания и притвориться спящим. Тот факт, что он сидел здесь, переживал и плакал, вместо того, чтобы позволить себе отдых, в котором так нуждался, снова поднял во мне все инстинкты. Заботиться, защищать.
Но на этот раз эти чувства не застали меня врасплох. Я сам был приемным ребенком, который провел сотни таких же ночей в одиночестве и страхе, поэтому меня так тронула его хрупкая фигурка, сотрясающаяся от безмолвных рыданий.
Когда увидел себя в этом мальчике, до конца понял, почему он вызывает такие чувства. Неловкость и неуверенность, которые я испытывал каждый раз, когда мы общались, испарились, стоило только понять, насколько мы похожи.
Итак, я просто сделал то, чего всегда сам хотел. На самом деле маленькому, одинокому, запуганному ребенку нужно не так уж и много.
Подошел к кровати.
— Грэг? — позвал шепотом, как будто не заметил, что он не спит. Хотел, чтобы у него был выбор. Вдруг, он смутится или вообще не захочет никаких утешений. Но это было лишним, как только я сел на край кровати, он подскочил и обхватил худыми руками мою шею. — Привет, приятель. Аккуратнее со своей ногой, ладно? Почему ты еще не спишь?
— Всегда п-плохо сплю по ночам, — признался он, прижимаясь ко мне. Я пару раз провел рукой по его спине между лопатками, чтобы немного успокоить.
— Почему? — усадил его на подушки, чтобы он мог вытянуть сломанную ногу.
— Переживаю, — признался он, горько всхлипнув, и положил голову мне на плечо.
— О чем? — не хотелось допытываться, но ребенок не спал ночами, и это было проблемой. Он растет, нужно много отдыхать, чтобы оставаться здоровым. Мне было не так уж много известно о детях, но это знал наверняка.
— Просто… — начал он, но снова прервался из-за слез. Я потрепал его по волосам и потер плечо, чтобы вселить в него уверенность и поддержать. — Я знаю, что нахожусь здесь только потому, что меня тебе отдали, и ты еще не решил, что делать со мной дальше. И если хочу остаться, должен проявить себя и доказать, что я достаточно хорош, чтобы служить тебе. А от меня пока одни только неприятности.
Я резко втянул воздух, что-то крошечное и очень болезненное закопошилось в груди, когда он произнес эти слова.
Сколько бессонных ночей было проведено в таких же токсичных, выматывающих мыслях, когда меня передавали из одной семьи в другую?
Каждый раз, попадая в новую, я тратил все силы днем на то, чтобы приспособиться и адаптироваться в новом окружении, но как только наступала ночь, наружу лезли все страхи и сомнения, они не давали мне спокойно спать, догоняли даже в сновидениях.
Не стоило мне доставлять им хлопоты, нужно было промолчать, нельзя было делать этого, меня снова вернут и придется начинать все заново. Одни и те же мысли по кругу.
Я ненавидел свою жизнь. У меня никогда не было дома, только временные жилища. Меня забирали из детдома, возвращали обратно, снова забирали, как телевизор, которым попользовались, поняли, что не нравится и сдали обратно в магазин. И только увидев в Грэге отражение того обиженного мальчика, понял, что у меня даже шанса не было исправить это.
Но я мог постараться сделать так, чтобы эти страхии не съели изнутри Грэга так, как они сожрали меня. Эта мысль стала спасением для нас обоих.
— Когда я был в твоем возрасте… — начал и почувствовал, как он все свое внимание сосредоточил на моем рассказе. — Меня точно так же передавали из рук в руки. Ни в одной семье не задерживался надолго, меня пинали из дома в дом, как футбольный мяч.