Он провел рукой по волосам и, будто пытаясь вырвать боль вместе с ними, судорожно дернул себя за пряди.
Я не вмешивался. Ему нужно было это выговорить.
— Сначала я даже не понимал, что происходит, — наконец выдохнул он. — Мне казалось, что я просто вижу странные сны. Но потом я понял — это не мои сны. Я как-то… оказывался внутри чужих.
Он нахмурился, будто борясь с воспоминаниями, и добавил:
— Мне тогда ещё никто не рассказывал про моего отца. Я думал, что просто помогаю людям.
— Помогаешь? — уточнил я осторожно. — Ты можешь как-то влиять на их сны?
— Я не совсем понимаю, как объяснить это словами, — он задумался. — Это как… отдалённый звон. Как будто где-то звучит колокол. Чем громче звон — тем больше человек нуждается в помощи. Я не мог игнорировать эти призывы, особенно когда был маленьким. Сейчас… получается чуть лучше.
Интересно. Очень интересно. Я задумался, прикидывая, сколько всего ещё скрыто в этом мире.
— От чего зависит сила этого зова? Ты чувствуешь, когда человеку снится кошмар?
— Да. Но не только тогда, — он чуть пожевал губу, подбирая слова. — Чаще всего это страх, боль, одиночество… Но иногда сон — это важный урок. А моя задача — чуть-чуть подтолкнуть человека, чтобы он сам нашёл выход.
— Дай угадаю, — улыбнулся я и приобнял его за плечи. — Мне ты тоже однажды помог?
— Возможно, — слабо улыбнулся он. — Большинство людей не осознают, что спят. Они верят во всё, что видят. А иногда решение у них прямо перед глазами… Я просто… указывал путь. Аккуратно.
Я усмехнулся. Какая же всё-таки странная штука — жизнь. Вчера я и представить не мог, что сидеть на закате на холме с мальчишкой, способным входить в чужие сны, будет казаться нормой.
— Это бабушка рассказала мне о моем отце, — продолжил Грэг, его голос стал тише, почти шёпотом. — И о том, какую опасную силу я унаследовал. Она велела мне никому об этом не говорить. Предупредила, что если кто-то узнает, особенно вожак деревни, меня изгонят. И она была права…
Он зажал лицо в ладонях и тихо всхлипнул.
Я тронул его за руку — ледяная. Становилось прохладно, а мы оба сидели на траве, как два простуженных воробья.
— Эй, приятель, — сказал я мягко. — Давай пока оставим эту историю. Нужно двигаться. Загоняем Тома и Кельвина в сарай, а потом…
Я задумался и с улыбкой добавил:
— Потом я напою тебя горячим шоколадом.
— Горячий шоколад? — он поднял на меня глаза, полные настоящего детского удивления и любопытства.
Я не удержался и тихонько рассмеялся.
— Увидишь сам, — пообещал я, вставая. — Пошли.
Мы поднялись на ноги и, отбросив тяжёлые мысли, направились к пастбищу, где на фоне красного заката мирно щипали траву наши поросята.
Мы вдвоем возились с поросятами, загоняя их в сарай, и это, как ни странно, здорово помогло отвлечься. Работали молча, каждый погруженный в свои мысли, но именно это молчание было правильным — оно давало возможность отдышаться от тяжёлого разговора.
Мне ужасно хотелось вытащить из него ещё подробностей — узнать, кто конкретно довёл мальчишку до изгнания, кому стоит начистить лицо за ту чушь, что он пережил. Но даже я понимал: нельзя торопить такие вещи. Надо дать время, чтобы он сам захотел выговориться. Всё, что слишком больно, невозможно вытянуть за один присест.
Когда мы закончили, я вдруг осознал, как сильно хочется подсластить всё это. Да, черт возьми, сладкое — это не только для девчонок. Настоящим мужикам оно тоже нужно. Особенно после таких разговоров. Хотелось верить, что Грэгу понравится то, что я задумал.
Чтобы нормально продолжить разговор по душам, надо было сначала немного подкрепиться.
— Можешь развести огонь, приятель? — попросил его, заходя в пустую кухню и отряхивая с рук солому.
— Хорошо, — отозвался он без особого энтузиазма. Где тот Грэг, который буквально несколько минут назад бурлил эмоциями? Верните мне его обратно. Этот тихий, обессиленный мальчишка вызывал лишь жалость.
Я, потирая руки, оглядел полки, шкафы и кладовку в поисках чего-то съедобного. Внимание привлек холщовый мешочек — узнаваемый, как родная рубаха. Любимые конфеты Риты. Черт побери, да это же почти сокровище.
Схватил мешочек, нашел ковшик и в шкафу отыскал что-то вроде марли. На вид чистая. Сойдет.