Раненый убийца, прижатый к спинке кресла, смотрел на нас дикими, загнанными глазами. Кровь из его предплечья перестала капать, но рукав уже насквозь пропитался тёмным.
— Ну что, говорун, — Сет встал перед ним, скрестив руки на груди. Его обычная театральность испарилась, осталась лишь холодная сосредоточенность хищника. — Начнём с простого. Кто? Зачем? И почему вы, ребята, так хреново лазаете по окнам?
Наёмник сплюнул на пол кровавой слюной, демонстрируя остатки непокорности.
— Пошли вы… — прохрипел он. — Братва вас из-под земли достанет. Вы — покойники.
«Братва». Звучит до боли знакомо. Обычная бандитская риторика прямиком из моих девяностых. Угрозы, замешанные на вере в собственную безнаказанность и круговую поруку. Жаль парня, он опоздал с этим лет на тридцать и на один мир.
— Братва, — Кларк медленно, с задумчивым видом обошёл кресло. Он не повышал голоса, но в его тихом, шипящем тоне была сталь, способная резать стекло. — Забавно, что ты о них вспомнил. Как ты думаешь, что они сделают, когда узнают, что трое их лучших бойцов не смогли справиться с одной женщиной и были пойманы?
Пленник дёрнулся, но верёвки держали крепко.
— Они придут за мной, — упрямо повторил он, но в голосе уже не было прежней уверенности. Проскользнула нотка страха. — А вас вырежут.
— Нет, — Кларк остановился прямо перед ним, глядя ему в глаза. Его взгляд был холодным и тяжёлым, как могильная плита. — Они не придут. Они спишут тебя. Ты — проваленная операция. Отрезанный ломоть. Обуза. Прямо сейчас твой начальник, какой-нибудь Мелкий Алдан, уже докладывает наверх, что ты героически погиб, пытаясь выполнить задание. Понимаешь? Для них ты уже мёртв.
Человек-ящер был хорош. Дьявольски хорош. Никаких раскалённых щипцов и вырывания ногтей. Чистая, холодная, дистиллированная логика, которая страшнее любой физической боли. Я почти физически видел, как рушится внутренний мир этого бандита, его вера в кодекс чести воровского мира.
— Ты врёшь… — прошептал наёмник, его взгляд забегал по нашим лицам, ища хоть каплю сомнения, хоть намёк на блеф.
— Я вру? — Кларк усмехнулся, обнажив ряд острых зубов. — Я живу в этом городе. Я знаю, как здесь всё устроено. У тебя есть выбор. Ты можешь молчать, и тогда мы просто оставим тебя здесь. Рано или поздно твои дружки тебя найдут. И знаешь, что они сделают? Они будут пытать тебя, чтобы выяснить, что ты нам рассказал. Просто на всякий случай. Они не поверят, что ты молчал.
Он сделал паузу, давая словам впитаться в воспалённый мозг пленника, как яду.
— Или ты можешь рассказать нам всё. Имя заказчика. И тогда, возможно, у тебя появится шанс. Шанс исчезнуть. Мы дадим тебе уйти. А твои бывшие друзья будут искать тебя долго. Очень долго. Но, может, и не найдут.
На лбу убийцы выступил холодный пот. Его защита, его вера в нерушимость «братвы», рассыпалась на глазах. Он был один. Преданный и списанный со счетов. Расходный материал.
— Валериус… — наконец выдавил он из себя, опуская голову. Голос его был сломлен и пуст. — Лорд Валериус.
Кларк кивнул, словно услышал то, что и так знал. Ни тени удивления на лице.
— Я так и думал. Приказ передал Алдан?
— Да… — пленник больше не сопротивлялся. Информация полилась из него, как гной из вскрытого нарыва. — Валериус боится. Боится, что регент очнётся. Что Краскон расскажет… о его сделках. О руде, которую они продавали в обход казны. Обо всём… Он хотел, чтобы регент замолчал навсегда.
В погребе повисла тишина, густая и тяжёлая. Вот и всё. Картина маслом. Благородный лорд, регент города, оказался банальным барыгой и убийцей, который готов устранить собственного брата, чтобы прикрыть свою задницу. А мы стояли по горло в этом дерьме, и оно продолжало прибывать.
Мы вернулись в главный зал. Воздух здесь казался таким же холодным и неподвижным, как в погребе. Пленник был лишь деталью интерьера, запертой внизу. Все наши мысли, как мотыльки на огонь, летели к одному имени.
— Валериус… — наконец выдавил Кларк. Его лицо было пепельным. Он выглядел так, словно постарел на десять лет. — Он пытался убить собственного брата… чтобы скрыть свои махинации с рудой.
— Не просто махинации, — Сет мерил шагами тесное пространство, его лицо было сосредоточенным, как у учёного на пороге великого открытия. — Он не просто продавал контрафакт. Он продавал яд. И он знал об этом. Знал, что от этой дряни люди сходят с ума.
Все смотрели на него. Все, кроме меня. Я смотрел на пыльную винную бочку в углу, но видел совсем другое. Видел гигантскую машину, висящую в пустоте космоса. Видел чёрные, гниющие вены, пронизывающие камень. Слышал крики, которые слышала только Иди. Все эти разрозненные, безумные куски головоломки вдруг начали складываться в одну, чудовищную по своим масштабам картину. Теория, которая казалась бредом сумасшедшего, обретала железную, пугающую логику.