«Так не пойдет, — яростно прошипела Шелли, ее голос донесся до меня сквозь рев пламени. — Мы его просто щекочем!»
Она зависла в воздухе над нами, ее силуэт на фоне клубящейся тьмы казался невыносимо ярким и хрупким. Ее огненные крылья трепетали, и я видел, как она смотрит на безликую воронку, служившую Аватару головой. В ее глазах была решимость, от которой у меня внутри все похолодело.
«Шелли, нет! Не смей!» — я понял ее замысел за секунду до того, как она его озвучила.
Макс… Рита… Я люблю вас, — ее голос в моей голове был полон нежности и огня. Это не было прощанием. Это было обещанием.
«Шелли!» — закричала Рита, ее вечное спокойствие дало трещину.
Но было уже поздно. Она взмыла ввысь, превращаясь из огненной фигуры в ослепительную точку света. Весь ее огонь, вся ее жизненная сила, вся ее сущность Феникса начала сжиматься, концентрироваться в одной точке. Она стала миниатюрной, невыносимо яркой звездой, которая на мгновение затмила собой все. А потом эта звезда ринулась вниз, прямо в центр головы-воронки.
Я заслонил глаза рукой. Мир взорвался белым светом и абсолютной тишиной. А потом пришла ударная волна. Нас с Ритой швырнуло на податливую плоть титана, как тряпичных кукол. Даже исполинская туша Аватара содрогнулась от удара. И впервые за все время мы услышали его. Звук. Это не был рев или крик. Это был звук рвущейся ткани мироздания, исполненный чистой, незамутненной боли.
Когда я смог открыть глаза, я увидел результат. В центре головы Аватара зияла огромная, обугленная дыра, из краев которой сочилась не тьма, а свет — остаточная энергия Феникса, продолжавшая пожирать его изнутри. Аватар замер. Его рука-клинок, уже занесенная для удара, остановилась. Мы ранили его. По-настоящему.
Но цена… Я искал глазами Шелли. И увидел ее. Маленькая, беззащитная фигурка, лишенная своего огненного сияния, камнем падала вниз, в клубящиеся испарения над океаном. Вся ее сила, вся ее жизнь ушла в этот единственный удар.
«ШЕЛЛИ!»
Мой крик был криком зверя, у которого отняли половину сердца. Я бросился к краю, готовый прыгнуть за ней, но Рита вцепилась в мою руку мертвой хваткой.
«Корабль! — ее голос был резким, как удар хлыста, отрезвляя меня. — Сет, она падает! Лови ее!»
Я увидел, как наш «Рассветный Странник», рискуя всем, пронесся под брюхом агонизирующего монстра. Открытая рампа метнулась к падающему телу. Я не видел, поймали они ее или нет. Я мог только надеяться.
На борту «Рассветного Странника» царил управляемый хаос. Сет, с лицом бледным от напряжения, виртуозно уводил корабль из-под ударов агонизирующего титана, одновременно подхватив на борт бесчувственное тело Шелли. Кларк и его гвардеец уложили ее в медицинском отсеке, окружив заботой. А Грэг сидел в кресле, сжимая подлокотники, и чувствовал себя самым бесполезным существом во вселенной. Он смотрел, как его семья сражается и умирает там, наверху, а он может только наблюдать.
«Я должен что-то сделать…» — прошептал он, глядя на Иди, которая сидела рядом, бледная, как полотно, поддерживая ментальную связь с группой на поверхности.
«Ты не можешь. Там бой, физический бой», — ответил Сет, не отрывая глаз от приборов.
«Но я могу… другое, — Грэг посмотрел на свои руки. — Я могу ходить во снах. А эта тварь… она вся как один большой кошмар».
Иди открыла глаза и посмотрела на него. В ее взгляде не было ни удивления, ни запрета. Только понимание. Будь осторожен, — прозвучал ее голос в его голове. — Там… пусто. Не утопи в этой пустоте себя.
Грэг кивнул. Он закрыл глаза и сделал то, что умел лучше всего. Он шагнул в чужой сон. Или, в данном случае, в чужое бодрствование. Это не было похоже на его прошлые путешествия. Не было ни образов, ни звуков. Его просто… всосало. Всосало в абсолютное, всепоглощающее ничто. Это было сознание Аватара. Бесконечная, холодная, безразличная пустота. Он чувствовал, как его собственное «я», его воспоминания, его личность начинают растворяться в этом вселенском безразличии. Он запаниковал, попытался вырваться, но не мог. Он тонул.
И тут он вспомнил. Макс, неловко треплющий его по волосам. Смех Шелли. Строгий, но заботливый взгляд Риты. Тепло руки Иди. Он вцепился в эти воспоминания, как утопающий в спасательный круг. Они были его якорем в этом океане небытия. Он перестал бороться и позволил пустоте нести себя.
И он нашел его. Ядро. Это не было физическим объектом. Это была точка. Точка абсолютного, первозданного, космического одиночества. Источник всей этой чудовищной апатии. Это было первое мгновение после творения, когда что-то осознало себя и поняло, что оно одно во вселенной. И эта бесконечная, детская тоска по единению, искаженная за эоны лет, превратилась в холодное желание уничтожить все, что не является им. Грэг понял, что не может это уничтожить. Это было все равно что пытаться уничтожить саму идею одиночества. Но он мог сделать другое.