«Давление стабильно! — голос Сета был напряжен до предела, в нем дребезжала сталь. — Температура — две тысячи сто по шкале Бруно! Поля синхронизированы! Ада, сейчас!»
Ада кивнула, и пот с её лба брызнул каплями на раскаленный камень, тут же превращаясь в пар. Она и трое её самых сильных магов — все из тех, кто выжил в битве с тенями — сомкнули руки в кольцо. Магическая энергия буквально заискрила между их пальцами, и купол над тиглем, до этого едва мерцавший, вспыхнул ослепительным светом, став почти материальным. Воздух загудел низким, вибрирующим звуком, который я чувствовал не ушами, а всем телом. У меня заложило уши, а по коже побежали мурашки, словно от статического электричества.
«Поле готово, Сет! — голос Ады звучал натужно. — У тебя тридцать секунд, не больше!»
Сет, используя длинные кузнечные щипцы с магически защищенными рукоятями, осторожно, словно это было сердце новорожденного младенца, взял крошечный, не больше ореха, осколок чистой руды. Тот самый, что я принес из-под Забытой Кузницы, рискуя жизнью в схватке с теневыми тварями. Он пульсировал голубым светом в такт с ударами моего сердца, и я мог поклясться, что он живой. Вся кузница замерла. Даже звуки с основного цеха стихли, словно все понимали важность момента. Я задержал дыхание, наблюдая, как Сет медленно, миллиметр за миллиметром, опускает осколок в расплавленную, клокочущую массу металла в тигле.
Первую секунду не происходило ничего. Тишина звенела в ушах так громко, что стала почти материальной. Я успел подумать, что эксперимент провалился, что мы потратили драгоценное время впустую. А потом ад разверзся.
Из тигля ударил столб слепящего, золотого света, заставив меня зажмуриться и вскинуть руку, прикрывая глаза. Даже сквозь закрытые веки свет был нестерпимым. Магический купол затрещал, по его поверхности пошли трещины, как по стеклу под ударом молота. Воздух завибрировал так, что зубы заскрежетали в челюстях. Один из магов, молодой парень, который всегда казался мне слишком самоуверенным, вскрикнул и упал на колени. Из его носа хлынула кровь, а глаза закатились.
«Держать! — голос Ады превратился в рык раненого хищника. Она приняла на себя всю магическую нагрузку, и её лицо исказилось от чудовищного напряжения. Вены на шее вздулись, а в висках пульсировала кровь. — Держать строй! Не разрывать круг!»
«Выплеск энергии! — истошно заорал Сет, отшатнувшись от тигля на максимально возможное расстояние. — Он отторгает сплав! Магические резонансы не совпадают! Таллос, меха! Дай обратную тягу! Охлаждай быстрее!»
Таллос, не дожидаясь дополнительных объяснений, уже налегал всем своим богатырским весом на рычаги, заставляя меха работать в обратную сторону. Мышцы на его руках и спине перекатывались как канаты под нагрузкой. Рев пламени, который до этого заполнял всю кузницу, резко сменился пронзительным, почти ультразвуковым шипением. Холодный воздух врывался в горн, создавая перепады температуры, которые могли разорвать тигель на куски.
Столб света начал оседать, втягиваться обратно в тигель, словно джинн, которого силой загоняют обратно в лампу. Купол, дрожавший на грани полного коллапса, стабилизировался, снова став полупрозрачным. Трещины затянулись, но я видел, как дрожат руки у магов. Этот эксперимент отнял у них годы жизни.
Я выдохнул воздух, который, кажется, не вдыхал целую вечность. Легкие горели, а в груди стоял комок. Рита рядом со мной сжимала кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев. Её глаза были широко раскрыты, а дыхание сбилось.
«Стабилизация… — прошептал Сет, не веря своим глазам. Он медленно, словно в трансе, сделал неуверенный шаг к тиглю, заглядывая внутрь. — Получилось… Боги всех пантеонов, получилось!»
Он схватился за длинный рычаг механизма опрокидывания и с видимым усилием потянул его на себя. Тигель медленно наклонился, и густая, сияющая, как расплавленное солнце, струя металла потекла в заранее подготовленную форму. Металл переливался всеми оттенками золота — от нежно-желтого до насыщенного янтарного, и в его глубине играли искорки света, словно в нем плавали крошечные звезды.
Когда форма заполнилась до краев, свет стал постепенно меркнуть, сменяясь ровным, теплым, золотистым сиянием. Остывающий слиток был прекрасен до боли. Идеальный прямоугольный брусок, который светился изнутри, словно в его сердце была заключена частица солнца. Я смотрел на него и понимал — это не просто металл. Это был материализованный символ нашего упорства. Наш первый патрон в войне против самой Тьмы. Наша первая, выкованная в огне и боли, надежда.
Глава 14
Честь выковать первое оружие из нового металла выпала Рите. Это было не мое решение и не Сета. Так решили сами кузнецы во главе с Таллосом, и их мнение имело в этом деле решающий вес. «У нее рука твердая и сердце яростное, — пробасил он, глядя на Риту с суровым, почти отеческим уважением. — Металл такое любит. Он покоряется сильным, а не просто умелым. А эта женщина сильная — я это вижу».
И Рита согласилась. Без слов, без ложной скромности, просто кивнув, словно принимая должное. В её глазах не было ни страха, ни сомнений — только холодная решимость.
Для церемонии в центре кузницы установили особую наковальню — массивную, древнюю, которую Таллос лично принес из своих запасов. Её поверхность была отполирована до зеркального блеска поколениями мастеров, а основание уходило корнями глубоко в землю, обеспечивая абсолютную устойчивость. Грохот вокруг стих, десятки глаз следили за каждым движением Риты. Воздух буквально звенел от напряжения.
Рита стояла у наковальни в простой кожаной безрукавке, которая оставляла открытыми её сильные, тренированные руки. Штаны из плотной ткани были заправлены в высокие сапоги, а волосы собраны в тугой узел на затылке. Она не выглядела как леди из знатного рода или жена лидера Альянса. Она выглядела как воительница. Как валькирия, спустившаяся с небес, чтобы выковать орудие отмщения.
Таллос, стоявший рядом как наставник, что-то тихо говорил ей, показывая мозолистыми пальцами, как правильно держать молот, как чувствовать готовность металла, как распределять силу удара. Но я видел, что она почти не слушает его технические советы. Она слушала что-то другое — внутренний голос, который подсказывал ей правильные движения. Она взяла молот — тяжелый, кузнечный, с рукоятью из выдержанного дуба — и он не выглядел в её руках чужеродным или слишком тяжелым. Он стал продолжением её руки, её воли, её гнева.
Раскаленный добела слиток золотого металла лег на наковальню, и от него исходили волны жара, которые я чувствовал кожей с расстояния в несколько метров. Рита подняла молот, и на мгновение замерла, словно прислушиваясь к чему-то. Потом нанесла первый удар.
*Тук.*
Звук был не таким, как от обычной стали. Не звонкий и резкий, а глубокий, гулкий, словно от удара далекого колокола. Сноп золотых искр взметнулся в воздух, рассыпаясь вокруг как крошечные падающие звезды.
*Тук. Тук. Тук.*
Она вошла в ритм. Её тело двигалось плавно и мощно, каждая мышца работала в идеальной гармонии. Это был танец. Танец огня, стали и ярости. Танец женщины, которая превращала свою боль в силу. Я видел, как с каждым ударом она вкладывала в будущий клинок частичку себя. Всю свою ненависть к тварям, что отняли у нас покой и безопасность. Всю свою боль за раненых и погибших, чьи лица она помнила поименно. Всю свою отчаянную, яростную любовь к нашей странной, разношерстной семье. Всю свою решимость защитить этот хрупкий мир, который мы пытались построить на руинах старого.
Металл под её ударами вел себя удивительно. Он был податливым, словно понимал её намерения, но одновременно сохранял какую-то внутреннюю упругость. Каждый удар оставлял на нем не просто деформацию, а как будто отпечаток её воли. Искры, что летели от заготовки, не гасли сразу, а некоторое время парили в воздухе, создавая вокруг Риты ореол из живого света.