Она не замечала ничего вокруг. Ни капель пота, стекающих по её вискам и шее, ни десятков глаз, прикованных к ней. Ни собственного учащенного дыхания, ни боли в мышцах от непривычной нагрузки. Существовали только она, молот и кусок живого, сияющего металла, который под её ударами обретал форму и предназначение. Он вытягивался, становился тоньше, изгибался, превращаясь в длинный, изящный и смертоносный клинок.
Я стоял, затаив дыхание, и чувствовал гордость, которая обжигала сильнее, чем жар от горна. Эта женщина, моя женщина, не просто ковала меч. Она ковала нашу волю к победе. Она превращала страх в решимость, отчаяние — в надежду. И каждый, кто наблюдал за этим процессом, становился частью чего-то большего, чем просто военный альянс.
Когда последний, самый точный удар стих, она опустила почти готовый клинок в специально приготовленный чан с водой. Жидкость была не простой — Ада добавила в неё какие-то компоненты, которые должны были усилить магические свойства металла. Раздалось оглушительное шипение, и столб пара окутал Риту, скрыв её фигуру в белесом облаке. Когда он рассеялся, она держала в руках меч.
Он больше не сиял ослепительно. Теперь от него исходил ровный, мягкий, золотой свет, словно он вобрал в себя лучи рассвета и хранил их в своей стальной душе. Клинок был длинным, чуть больше метра, с идеальным балансом и отточенным до бритвенной остроты лезвием. Она провела по нему пальцем, проверяя качество заточки, и я увидел, как по её лицу скользнула тень удивленной улыбки. Она почувствовала не холод стали. Она почувствовала живое, ответное тепло.
Полигон устроили на заднем дворе усадьбы, подальше от лагеря беженцев и жилых построек. Не хватало еще, чтобы они впали в панику раньше времени, увидев, с чем именно нам предстоит сражаться. Площадка была тщательно подготовлена — расчищена от мусора, засыпана песком для поглощения крови и других жидкостей, ограждена защитными барьерами на случай, если эксперимент выйдет из-под контроля.
Ада и её маги встали в идеальный круг, их бормотание становилось все громче и увереннее. Это была не просто магия — это было искусство, отточенное годами практики. Воздух в центре круга начал темнеть, сгущаться, словно пролитые в чистую воду чернила. Температура вокруг упала на несколько градусов, и у меня пошли мурашки по коже — не от холода, а от близости чего-то чуждого и враждебного.
Через мгновение из этой кляксы начала формироваться тварь. У неё не было четких очертаний, как у обычных живых существ — просто комок клубящейся, переливающейся живой тьмы, из которого то тут, то там прорастали и тут же втягивались обратно щупальца различной толщины. Иногда в глубине этой массы мелькали красные искорки — то ли глаза, то ли какие-то органы чувств. Теневой демон низшего ранга, как назвала его Ада. Относительно слабый по меркам того ада, что творился в глубинах, но для наших целей — идеальный противник.
«Гадость редкостная, — пробормотал капитан стражи, стоявший рядом со мной. — А ведь говорят, что настоящие демоны в разы сильнее».
Я кивнул, вспоминая свои встречи с тенями. Даже этот маленький демон излучал ауру такого зла, что хотелось отвернуться и убежать. А мы собирались сражаться с целыми ордами таких тварей.
«Обычное оружие! — скомандовал капитан стражи, делая шаг вперед.»
Двое его гвардейцев, молодые и храбрые ребята, которые уже не раз доказывали свою смелость в стычках с мародерами, шагнули вперед без малейших колебаний. Их мечи — качественная, закаленная сталь, которая могла прорубить доспех или разрубить пополам человека — были подняты в боевой стойке. Они нанесли синхронный удар, вложив в него всю силу и мастерство.
Их клинки без всякого сопротивления прошли сквозь тварь, словно сквозь густой туман, не причинив ей ни малейшего вреда. Более того — металл в местах соприкосновения с демоном стал покрываться ржавчиной прямо на глазах. Демон дернулся, и одно из его щупалец, толстое, как мужская рука, хлестнуло по гвардейцам. Они отлетели на несколько метров, рухнув на песок. Не раненые смертельно, но явно контуженные и дезориентированные.
«Достаточно, — я шагнул вперед, одновременно доставая из ножен свои новые кинжалы. — Наша очередь».
Рита вышла из-за моей спины, держа в руке тот самый клинок, который только что выковала. Теперь он был оснащен простой, но удобной рукоятью из морёного дуба и стальной гардой. Он не горел ярким пламенем, а именно светился изнутри, словно внутри него билось маленькое, спокойное солнце. Когда она подошла ближе к демону, тварь заметно беспокойно зашипела и попыталась отшатнуться, словно от огня или яркого света.
Рита не стала ждать, изучать противника или разрабатывать сложную тактику. Одним плавным, текучим движением, в котором соединились все её навыки фехтовальщика и новая уверенность кузнеца, она шагнула вперед и нанесла прямой, рубящий удар.
Не было ни звона металла о металл, ни скрежета, к которому привыкаешь в бою с вооруженными противниками. Только громкое, злое шипение, как будто на раскаленную докрасна сковороду плеснули ведро холодной воды. Там, где светящийся клинок коснулся тела демона, тьма задымилась и начала испаряться, оставляя в теле твари рваную, неровную рану, которая светилась золотым светом и категорически не хотела затягиваться. Тварь взвыла — тонким, режущим слух ультразвуком, который заставил меня поморщиться и на мгновение потерять концентрацию.
Это был мой сигнал. Я рванулся вперед, сжимая в руках парные кинжалы, которые Таллос выковал для меня сразу после меча Риты. Они были легкими — каждый весил не больше полукилограмма — но при этом идеально сбалансированными. В ладонях они ощущались не как холодный металл, а как живые, теплые продолжения моих рук. Пока демон был отвлечен на Риту, корчась от боли и пытаясь залечить светящуюся рану, я зашел сбоку и нанес два быстрых, точных удара по его основанию — туда, где тьма была наиболее плотной.
Снова это шипение и дым, едкий запах серы и озона. Тварь задергалась, теряя форму и плотность. Края ран расползались, как прожженная ткань. Рита, не давая ей опомниться, нанесла еще один удар — длинный, рубящий, отсекая сразу несколько щупалец. Они упали на песок и тут же начали разлагаться, развеиваясь как дым на ветру.
Мы действовали как единый, хорошо отлаженный механизм. Она — мощь и натиск, я — скорость и точность. Мы кружили вокруг вопящей и корчащейся твари, не давая ей возможности восстановиться или контратаковать. Это было похоже на то, как два опытных хирурга вырезают раковую опухоль — быстро, слаженно, безжалостно и с полным пониманием анатомии противника.
Каждый наш удар оставлял светящуюся рану, каждое движение было выверено до миллиметра. Я чувствовал, как кинжалы в моих руках словно сами ищут уязвимые места, как будто металл обладал собственным разумом и жаждал уничтожить порождение тьмы.
Через десять секунд все было кончено. Последний кусок демонической тьмы зашипел и растаял, оставив после себя лишь легкий запах озона, выжженный песок и странное ощущение чистоты в воздухе, словно после грозы.
Я выпрямился, тяжело дыша от адреналина, а не от усталости. В руках все еще ощущалось ответное тепло кинжалов, и я мог поклясться, что они довольны выполненной работой. Я посмотрел на Риту, она — на меня. В её глазах я увидел то же, что чувствовал сам — облегчение, удовлетворение и что-то еще. Надежду. Хрупкую, выкованную из солнечного металла, но настоящую. У нас появился шанс. Реальный, материальный шанс дать отпор армиям тьмы.
Кузница теперь не затихала ни на минуту. Она превратилась в сердце нашего сопротивления, и стук молотов стал биением этого сердца — ровным, мощным, неустанным. Днем и ночью, в три смены, люди, еще недавно готовые убивать друг друга за корку хлеба или право на лучшее место у костра, теперь стояли плечом к плечу, объединенные одной целью. Я шел по цеху вместе с Кларком и Таллосом, и этот гул работы, это живое дыхание производства было лучшей музыкой для моих ушей.