Это не был триумфальный марш победителей. Никто не пел песен и не кричал ура. Лица воинов были серьезны и сосредоточены. Каждый из них знал, что идет, возможно, в свой последний бой. Они шли не за славой и не за добычей. Они шли, чтобы отвоевать у Тьмы право на завтрашний день. Право на то, чтобы их дети могли увидеть солнце не через багровые трещины в небе.
Наш путь лежал на юг, к древней цитадели, которая веками считалась неодолимой — к крепости Горный Страж. Теперь в ее стенах засело зло, и она стала первым бастионом врага на нашем пути. Это должна была стать наша первая совместная битва. Первая настоящая проверка нашего союза, скрепленного не только клятвами, но и общей кровью у тренировочных столбов.
Я посмотрел на Риту. Она встретила мой взгляд, и в ее глазах я увидел то же, что чувствовал сам: холодную, как сталь, решимость. Она молча протянула руку и сжала мою. Ее ладонь была твердой и теплой. Островок реальности в этом надвигающемся безумии.
Я обернулся, глядя на бесконечную колонну, змеей уходящую за горизонт. Мы собрали армию призраков, изгоев и сломленных солдат, чтобы сразиться с концом света, — подумал я. — И самое страшное… кажется, впервые у нас действительно есть шанс. Война за Ашен вступала в свою решающую фазу. И мы шли ей навстречу.
Глава 18
Тишина. После грохота уходящей на войну армии, после прощальных криков, лязга стали и тяжелой поступи тысяч ног, тишина в Усадьбе Вороновых давила на уши. Она была густой, вязкой, полной невысказанных страхов и затаенного ожидания. Центром этой тишины, ее самым напряженным ядром, стала библиотека. Здесь не было солдат и оружия, но битва шла не менее ожесточенная. Битва против времени и невежества.
Сет метался по комнате, как тигр в клетке. Его обычно безупречный вид сменился безумием гения, загнанного в угол. Волосы растрепаны, на щеке — чернильное пятно, глаза лихорадочно блестят. Он то подскакивал к одному столу, заваленному хрупкими свитками, то бросался к другому, где были разложены геологические карты и схемы рудных жил, оставленные Бруно. Воздух был пропитан запахом древней пыли, кисловатым ароматом старого пергамента и едва уловимым, тревожным привкусом озона — побочным эффектом магии Иди.
«Этого не может быть! Просто не может быть!» — Сет с силой ударил ладонью по столу, заставив подпрыгнуть стопку книг. «У них была самая совершенная система защиты в истории мира! Они не могли не оставить инструкции! Руководство пользователя, черт бы их побрал! Как перезагрузить эту адскую машину⁈»
Напротив него, за центральным столом, сидел Бруно. Старый ученый, казалось, постарел на десять лет за последние трое суток. Его глаза покраснели от бессонницы, седая борода выглядела так, будто ее владелец продирался сквозь колючие кусты. Он методично, с упрямством черепахи, перебирал древние фолианты, сравнивая символы, бормоча себе под нос проклятия в адрес Создателей и их непомерной гордыни.
«Инструкции… — проворчал он, не поднимая головы. — Эти задаваки считали себя богами. А боги не пишут инструкций для муравьев. Они оставляют за собой заветы. Притчи. Головоломки, разгадать которые могут лишь те, кто мыслит, как они».
В самом дальнем и темном углу, скрестив ноги на полу, сидела Иди. Она была похожа на хрупкую фарфоровую куклу, из которой вынули всю жизнь. Бледная, с темными кругами под глазами, она держала руки над самым важным артефактом — цилиндрическим свитком, испещренным сияющими письменами. Она не читала их. Она слушала. Пыталась просочиться в их суть, впитать их смысл, но информация была слишком плотной, слишком чужеродной. Время от времени ее плечи вздрагивали, а по губе стекала тонкая струйка крови, которую она вытирала тыльной стороной ладони, даже не открывая глаз. Они были в осаде. Со всех сторон их окружали стены из непонятных символов, а за стенами Усадьбы их друзья и близкие маршировали навстречу врагу, которого можно было победить, только если трое в этой пыльной комнате совершат невозможное. И время уходило.
«Я не понимаю… — голос Иди был тихим, как шелест сухих листьев. Она наконец открыла глаза, и в их глубине плескалась бесконечная усталость. — Это не слова. Я касаюсь их, и я чувствую… вес. Плотность. Направление. Словно это не описание закона, а сам закон. Как гравитация. Ее нельзя прочитать, можно только почувствовать, как она тянет тебя вниз». Она покачнулась, и Сет мгновенно оказался рядом, поддерживая ее.
«Тише, тише. Хватит на сегодня. Ты себя истаскаешь вконец». Он усадил ее в кресло и всунул в руки кружку с остывшим травяным отваром. «Просто расскажи, что ты видишь».
Она отпила глоток, собираясь с мыслями. «Каждый символ… он многомерен. В нем есть математическая формула, которую видит Бруно. В нем есть энергетический заряд, который чувствуешь ты. И в нем есть… намерение. Воля. Я вижу их все одновременно, и мой разум просто не может сложить это в единую картину. Это как пытаться одновременно слушать симфонию, читать архитектурный план и решать уравнение с тремя неизвестными. Результат — просто белый шум».
Бруно раздраженно хмыкнул, отодвигая от себя очередной фолиант. «Вот именно! Я могу классифицировать эти символы. Я вижу повторяющиеся группы, я могу предположить, где здесь глаголы, а где существительные. Но это все равно что пытаться понять смысл поэмы, зная только алфавит. „Вот буква А, она красивая и круглая“. И что с того? Где смысл⁈»
Сет снова начал мерить шагами комнату, его мозг работал на пределе. «Многомерность… формула, энергия, воля…» Он остановился напротив свитка, который они условно назвали «Ключевым». Одна фраза повторялась в нем несколько раз, и именно она, как они чувствовали, была главной. Набор из двенадцати сложных, переплетенных символов.
«Это не просто язык, — пробормотал он, глядя на светящиеся руны. — Это язык программирования реальности. Они не описывали мир. Они его писали. Каждая руна — это не слово, это команда. Функция. 'Создать гору здесь». «Проложить реку так». «Задать этому металлу такие-то свойства»«. Он обернулся к остальным, и в его глазах горел огонь догадки. 'Мы пытаемся его перевести. А это не нужно переводить! Это нужно… скомпилировать! Понять логику, по которой он работает!»
Иди посмотрела на него с новым интересом, ее усталость на мгновение отступила. «Скомпилировать?»
«Да! Мы ищем смысл в словах, а смысл — в структуре! В синтаксисе! Почему этот символ стоит рядом с этим? Почему эта кривая имеет именно такой наклон? Это не стилистика, это… это физика!»
Бруно скептически потер переносицу. «Красивая теория, мальчик. И как же ты предлагаешь понять эту „физику“, не имея ни одного известного значения? Мы снова упираемся в стену».
Сет сжал кулаки в бессильной ярости. Он был так близко, он чувствовал это кожей, но последняя деталь, тот самый краеугольный камень, который позволил бы всему встать на свои места, ускользал от него.
Отчаяние было плохим советчиком, но хорошим топливом. Сет в очередной раз пробежал мимо стола Бруно и замер как вкопанный. Его взгляд зацепился не за древние свитки, а за обычную, современную геологическую карту Ашена, которую старик использовал для своих пометок. На ней были нанесены не только очертания островов, но и глубинные разломы, месторождения руд и, что самое главное, узлы пересечения магических потоков — так называемые лей-линии. Сет смотрел на эту карту, на переплетение красных, синих и золотых пунктирных линий, и его дыхание остановилось.
Он медленно, словно боясь спугнуть мысль, подошел к столу. Затем метнулся к стене, где висела увеличенная копия «Ключевой фразы», и уставился на нее. Потом снова на карту. И снова на фразу.
«Вот оно…» — прошептал он.
Бруно и Иди подняли на него головы.