– Тебе чего? – спросил я, когда он оказался рядом с нами.
– Да так, ничего, просто вижу красоту неописуемую, вот и решил подойти.
В этот момент между нами и им нарисовался Кицик.
– Молодые люди давно не виделись и хотят пообщаться без посторонних, – сказал он голосом, который не терпит возражений.
– Так я тоже молодой и я тоже хочу пообщаться, - полез на рожон Пепел. Однако его настойчивость тут же вышла ему боком. В мгновение ока Кицик вывернув Пеплу руку и тот резко опустился на одно колено. Пепел вскрикнул от боли и неожиданности, но сопротивляться не стал, понимая, что будет только хуже. По тому насколько точными и скупыми были движения Кицика, было ясно, что он большой специалист в области рукопашного боя.
Нагнувшись над Пеплом Кицик совершенно спокойным голосом сказал:
– Дальше будет хуже. – Видимо полностью осознавая, что сопротивление в итоге приведет к сломанной руке, Пепел просипел, что все понял и был не прав.
– Вот и правильно, – дружелюбно сказал Кицик и отпустил руку Пепла. В этот момент подскочила охрана, однако вдруг остановилась как вкопанная, видимо получив по рации какие-то указания. Через минуту появился Самаэльский.
– Гера, какой неприятный инцидент, расслабьтесь молодые люди. Все хорошо? – спросил он, обращаясь к Гере.
– Да все нормально, просто мой охранник не любит когда ко мне вот так нагло лезут. Он просто делает свою работу, – спокойно ответила она. Было очевидно, что такая ситуация для нее привычна.
– Да, конечно, я все понимаю. Все в порядке, – обратился Самаеэльский к охране, – займитесь своими делами и проводите этого недотепу за дверь, нечего тут наших дорогих гостей напрягать.
Кицик вернулся на свое место и все успокоилось.
– Странно, Самаэльский так редко перед кем либо прыгает, а тут такой учтивый, колись, что с ним сегодня случилось, – обратился я с вопросом к Гере.
– Да ничего особенно, это ему мой папаша, видимо, нужен, вот и прыгает передо мной, да только зря. Я с отцом почти не общаюсь, да и вообще на эту тему не люблю разговаривать.
Видя, что тема семьи и отношений с родителями ей по настоящему неприятна, я решил не расспрашивать ее кто отец и мы вернулись к теме йоги, к разговору о том где и у кого она занимается.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ. СТЕПНЫЕ КОВЫЛИ
Я видел очередной сон с участием писателей. И это был совершенно иной сон, чем те, которые мне снились прежде. В этом сне была степь. Огромная, бесконечная, наполненная горьким запахом полыни и прокаленных на жгучем солнце ковылей. По степи шли два человека. Федор Михайлович Достоевский и князь Николай Сергеевич Трубецкой. Они медленно поднимались на высокий холм, откуда открывался захватывающий вид на бескрайнюю степь, на реку, которая как сказочный дракон извивалась по степи, блестя на солнце серебристой чешуей, на огромные кучевые облака, которые предвещали бурю. Но буря была еще далеко и воздух был чист, прозрачен и спокоен. Они подошли ближе и я стал различать слова их разговора.
– Уж увольте, любезный Николай Сергеевич, это вы князья храните в крови память о походах в бескрайней степи, о героических битвах с кыпчаками и половцами, а я простой городской житель. Мой мир это мир узких пространств, кривые переулки и дворы колодцы в которых как в вязком болоте тонет надежда человека на счастье. Мой мир сер и уныл, мир современных городов, в которые медленно, но верно собирается человечество, забывая о том, что отказываясь от бескрайних просторов, оно отказывается от будущего. К сожалению именно мой мир становится доминирующем на Земле и это печально.
– Увы, Федор Михайлович, с вами сложно не согласиться. И все же нельзя с этим мириться, нужно как-то бороться, как-то этому противостоять. Нельзя просто так дать возможность политикам ради их сиюминутных интересов согнать человечество в гетто и похоронить в них человека и все лучшее, что создавала цивилизация за все годы своего существования. И в этом плане мы евразийцы имеем перед западниками и либералами определенное преимущество. У нас есть пространство, практически бескрайнее пространство, которое нужно осваивать, и из которого мы с вашей помощью, увы, уходим, которое мы бросаем на произвол судьбы. Русские самый безалаберный народ на свете. Во всем мире народы бьются насмерть за каждый кусок, за каждый метр земли. Нет у нас понимания ценности территории, ценности пространства, уж больно оно у нас бесконечное, мы привыкли жить в этом ощущении бесконечности и готовы его разбазаривать направо и налево. И это не вопрос границ. Границы могут и расширяться. Это вопрос внутреннего пространства, тела страны, которое иссыхает, порастает травой, тонет в своей бескрайности, съеживаясь в раковых опухолях мегаполисов. Но все когда-то заканчивается. И этот кажущийся бесконечным ресурс в один прекрасный миг может закончиться. И обнаружим мы себя в пределах Московского княжества, маленькой страной с рассеянным по миру народом. Тот, кто не борется за свое пространство, тот его раньше или позже теряет. Приходят другие народы, вбивают свои территориальные столбы и уходить они без борьбы не будут. Так было и так будет.