Молча выпили.
- А ты, лысый Фантомас – Первак, ха-кха-ха-ха-ха! Цвяшковский кашлял и смеялся. Ему было больно и смешно, перед ним сидел худой, серый и абсолютно лысый Первачевский. Бывший одноклассник и соучастник преступной «схемы».
- А ты Гвоздь жёлтый, сучара, как сто китайцев! – Первачевский пробывал смеятся но опять закололо в боку, там, где должна была быть селезёнка или поджелудочная, или, что там ещё осталось? – Хотя нет. Китайцы они не жёлтые, я видел у нас на кафедре. Чего их желтыми обзывают?
У Коли перед глазами темнело, он дотянулся до бутылки и попробывал налить ещё разок. Порозливав водку вокруг стаканов он громко поставил бутылку на стол.
- Слышь Первачелло, меня бухло уже не берёт, уже не вставляет. Га, га, кха. О, а давай пыхнем ту травку,что ты на парах в мединституте у каких-то козлят забрал?
- Давай Гвоздь пыхнем. Меня то точно уже ничего не возьмёт. А ты ж со своим цирозом терминальным, может, от драпа тебя, гад, попустит.
Цвяшковский еле поднялся, достал из шкафчика коробку, из коробки ещё одну, из нее пачку «Беломора», из неё чинарик. Закурили.
Первак начал кашлять. Гвоздь тоже, кашляли долго. Не «вставляло»? Первак отхаркался кровью и собравшись из последних сил спросил:
- Чего ты хотел пьянота?
- А я знаю за что это всё , знаю.
Раздел 26
2008
- Ты что, падла, думаешь я не знаю? Не понял? Это всё за «схему жизни» нас Бог карает. Тебя карает и меня карает. Сколько ты детишек украл? Двадцать? Тридцать?
- Двадцать семь.
- Ты в роддоме воровал а я ещё добавил.
- И что? Мы им дали шанс жить нормально в нормальной стране по человечески жить. Кем бы они стали здесь? Терпилами как ты и я? Ты сироток продавал а я сироток сам делал. – Ещё раз покашляли. – На хера мне этот «Мерседес»? Этот «Лексус»? Этот «Гранд Че…» Кха, кха, кха… А зачем тебе эта квартира четырехкомнатная? А? Кому это всё?
- Никому, никому. От и все ответы на все вопросы. Что мы наделали? Теперь что? Сколько тебе доктора отмерили?
- Два месяца, а может один. А может день? Да мне пофигу, всё равно в ад. Ты веришь в ад?
- Да иди ты! Во что я веришь? Вот соседушка принёс, ща достану. Это первак для Первака. Давай врежем Первачелло!
Коля с трудом опять встал, повернулся и достал из шкафчика бутылку с красной пробкой.
- Соседушка гонит, поц! Ни газа ни электричества не жалеет! Ворует наверняка. Тут градусов 50 точно будет.А может 80? Давай бо не могу уже!
- Гвоздь, куда тебе бухать? Да ты уже и стоять то не можешь. И жёлтый весь.
- Пей давай и не пи…и!
Выпили. Колюнчик схватил чайник и начал жадно пить воду. Слышно было как он глотает, каждый глоток чередовался с громким - ик!
- Гвоздь, чего ты так спешишь сволочь? Да не спеши, не спеши! Всё так спешил, по бабам бегал, спешил. Сейчас подавишься! Не спеши!
Первак оказался прав. Цвяшковский поперхнулся и начал давиться. Он стал краснеть, стучать по столу, разбил грязную тарелку, стакан, бился об стол головой. Что-то хотел сказать, но не мог. Его душило. Упал на пол.
Первачевский молча и недвижимо сидел. Было слышно хрипение и тщетные попытки Колюнчика вдохнуть. Послышался какой-то писк, бульканье и утробное мычание. Всё стихло.
Первачевский молча сидел, он уже понял. Он уже знал. Медленно налил себе пол стакана «термоядерного» пойла. Выпил не скривившись. Он не ощущал. Ничего. Встал, опираясь , медленно обошел скрипучий стол.
- Сдох падла. Сдох. – Внутри всё горело и дёргало. – Мне тоже уже пора. Давно пора.
В луже блевотины на полу лежал Цвяшковский. Он лежал на спине, рот и глаза широко открыты. Первачевский медленно, опираясь и оставляя на стене коридора грязные отпечатки рук, побрёл в большую комнату. Вышел за двойную дверь на балкон. Он постоял, вдохнул свежего, ночного воздуха, посмотрел на проезжающие внизу машины и увидел табуретку с банками и коробками сверху.
Банки и коробки смёл в сторону, стекло громко разбилось. В доме на против тут-же погас свет. Кому-то стало интересно – а кто это там на ночь глядя бъет стекло?
Держась за перила и стойку козырька Первак взобрался на табуретку. Сразу представилось, как падает и с разгону мордой об тротуар. В голове всего одна мысль: - «лишь-бы была такая скорость, чтобы сразу в ад».
Он сделал последнее усилие, влез на перила и сделал ещё один шаг.