— Ну что ж, Асканио, — сказала герцогиня спокойнее, заметив, что молодой человек умолк, вероятно испуганный ее словами, — забудем сейчас о моей любви. Так досадно, что о ней зашла речь! Виной тому одна лишь ваша неосторожная фраза. Лучше подумаем о вас. О, я люблю вас самоотверженно, клянусь вам! Я хочу осветить вашу жизнь, как вы осветили мою. Вы сирота, позвольте же мне заменить вам мать! Вы слышали, что я говорила Монбриону и Медина, и подумали, что у меня нет иных чувств, кроме честолюбия. Правда, я честолюбива, но только ради вас. С каких пор я стала мечтать о создании независимого герцогства в сердце Италии? С той поры, как полюбила вас. Если и там я буду королевой, кто станет настоящим королем? Вы. Ради вас я сделаю из империи королевство. Ах, вы еще не знаете меня, Асканио, не знаете моего характера! Вы же видите, я говорю вам чистую правду, раскрываю перед вами все свои замыслы. И вы, в свою очередь, признайтесь мне во всем, Асканио. Поведайте мне о своих мечтах, и я все исполню. Поведайте мне о своих прихотях, и я буду их рабой!
— Сударыня! Я тоже хочу быть откровенным и чистосердечным, как вы, я хочу поведать вам всю правду, как сделали это вы. Я ничего не желаю, ничего не хочу, ничего не домогаюсь, кроме любви Коломбы!
— Но она же не любит тебя, ведь ты сам мне об этом сказал!
— В тот день я отчаялся, это правда. Но нынче — кто знает!.. — Асканио потупился и добавил вполголоса: — Ведь вы-то любите меня.
Герцогиню поразило, что влюбленный юноша вложил особый смысл в эти слова, безотчетно разгадав непреложную истину. Водворилось короткое молчание, и герцогиня успела взять себя в руки. Она сказала:
— Асканио, не будем говорить сегодня о сердечных делах. Я уже вас просила об этом, прошу еще раз. Видите ли, любовь у вас, мужчин, не заполняет всей жизни. Разве вы не мечтали о почестях, богатстве, славе?
— О да, мечтал! Вот уже с месяц, как я страстно желаю всего этого, — ответил Асканио, помимо воли все время возвращаясь к своим неотвязным мыслям.
Они опять замолчали.
— Вы любите Италию? — спросила Анна с усилием.
— Да, сударыня, — ответил Асканио. — Там цветут апельсиновые деревья, и под ними так приятно беседовать! На фоне голубого неба еще нежнее, еще красивее кажутся дивные пейзажи…
— О, умчать бы тебя туда, чтобы ты принадлежал мне, мне одной! Быть для тебя всем на свете, как ты для меня — все на свете! Боже мой, боже мой! — воскликнула герцогиня, тоже не в силах преодолеть своего чувства. Но, боясь вспугнуть Асканио, она снова взяла себя в руки и продолжала: — А я-то думала, что вы больше всего любите искусство!
— Больше всего я люблю ее! Люблю! — проговорил Асканио. — Не я, а мой учитель Челлини всего себя отдает своим творениям. Великий, достойный восхищения, непревзойденный художник — вот он кто! А я всего лишь жалкий подмастерье. И последовал я за ним во Францию не ради богатства, не ради славы, а только из любви к нему, чтобы не расставаться с ним, ибо в ту пору он был мне всех ближе. У меня нет своей воли, нет самостоятельности. Я стал золотых дел мастером, чтобы угодить ему, потому что это была его воля. Ради него я стал и чеканщиком — ведь он восторгался тонкой и изящной работой чеканщиков.
— Так слушай же! — проговорила герцогиня. — Жить в Италии, быть всемогущим, почти королем, покровительствовать художникам, и в первую очередь Челлини, одаривать его бронзой, серебром, золотом для чеканки, литья, лепки, а главное, любить и быть любимым! Скажи, Асканио, разве это не дивная мечта?
— Рай, сударыня, если б со мной была любимая и любящая меня Коломба!
— Опять Коломба, вечно Коломба! — воскликнула герцогиня. — Пусть будет так, раз к ней все время упорно возвращается наш разговор, к ней тянется твоя душа, раз Коломба третья в нашей беседе, раз она все время стоит у тебя перед глазами, наполняет твое сердце! Поговорим о ней и обо мне откровенно, без притворства. Она не любит тебя, и ты это отлично знаешь.
— О нет, уже не знаю, сударыня…
— Но ведь она выходит замуж за другого! — крикнула герцогиня.
— Быть не может, ее принуждает отец, — возразил Асканио.
— «Принуждает отец»! Если б ты любил меня, как любишь ее, и я была бы на ее месте, неужели существовала бы в мире такая сила, такая воля, власть, которые разлучили бы нас с тобой! Да я бы все бросила, от всего отреклась, я бы прибежала к тебе, вверила бы тебе свою любовь, честь, жизнь! Нет, нет, поверь мне, она не любит тебя! И больше того: ты сам не любишь ее!