89 « Гептамерон» (1558) – сборник новелл королевы Маргариты Ангулемской, носившей имя Маргариты Наваррской, по титулу своего мужа, короля Наварры.
90 Брантом Пьер де Бурдей (1535–1614) – французский историк, автор «Жизни знаменитых капитанов» и «Галантных дам».
Главные враги – Диана де Пуатье и Анна д'Этамп –
сидят в противоположных концах огромного зала; и все же каждая насмешка, брошенная одной из соперниц, вмиг достигает слуха другой, и столь же быстро приходит разящий ответ благодаря усердию множества досужих сплетников.
Среди разряженных в шелка и бархат вельмож, мрачный и равнодушный к остротам, да и ко всему окружающему, расхаживает в своей длинной докторской мантии
Анри Этьенн, всецело преданный партии реформистов; а в двух шагах от него, столь же ко всему равнодушный, стоит, прислонясь к колонне, печальный и бледный Пьетро
Строцци91 – эмигрант из Флоренции; наверное, он видит в мечтах покинутую родину, куда ему суждено было вернуться пленником и обрести покой лишь в могиле. Пожалуй, излишне говорить, что этот благородный эмигрант –
по женской линии родственник Екатерины Медичи – всей душой привержен партии католиков.
Вот проходят, беседуя о важных государственных делах и поминутно останавливаясь друг против друга, словно для того, чтобы придать больше веса своим словам, старик
Монморанси, которого король каких-нибудь два года назад возвел в должность коннетабля, вакантную со времени опалы Бурбонов, и канцлер Пуайе, гордый недавно введенным им налогом на лотереи и собственноручно подпи-
91 Ст роцци Пьетро (ум. в 1558 году) – выходец из банкирского дома Строцци во
Флоренции, враждовавшего с банкирами – герцогами Медичи; всю жизнь боролся против них, перешел на службу к Франциску I и участвовал в итальянских войнах на его стороне (Медичи были союзниками Карла V). В 1556 году стал маршалом Франции.
санным в Виллер-Котере указом92.
Держась обособленно и ни с кем не вступая в разговор, расхаживает во всеоружии своей сверкающей белозубой улыбки бывший бенедиктинец, а ныне францисканец
Франсуа Рабле. Он все вынюхивает, высматривает, ко всему прислушивается и все высмеивает. А горбун Трибуле93, любимый шут его величества, бросается всем и каждому под ноги со своим неистощимым запасом шуточек и, пользуясь положением любимца и карлика, издевается то над тем, то над другим – правда, довольно добродушно, но не всегда безобидно.
Что же касается Клемана Маро, великолепного в своем с иголочки новеньком мундире королевского камердинера, то он выглядит не менее смущенным, чем на приеме у госпожи д'Этамп. Видно, в кармане поэта и теперь лежит новоиспеченное стихотворение или какой-нибудь сиротливый сонет, и он ждет лишь случая преподнести его под видом импровизации. Увы! Всем известно, что вдохновение нисходит свыше и мы над ним не властны. Вот и ему пришли в голову восхитительные стихи о госпоже Диане.
Он пытался бороться, но ведь муза не возлюбленная, а
92 В Виллер-Котере, маленьком городке департамента Сена, где у Франциска I имелся замок, был подписан знаменитый указ, гласящий, что постановления высших правительственных инстанций должны писаться не по-латыни, как это делалось прежде, а по-французски. Замок цел и поныне, хотя он потерял свое былое великолепие. Архитектура его претерпела значительные изменения по сравнению с первоначальным замыслом. Начатый Франциском I, украсившим его скульптурами саламандр, он был окончен Генрихом II, по приказу которого были выгравированы вензеля его самого и
Екатерины Медичи. ( Примеч. автора. ) 93 Трибуле – придворный шут королей Людовика XII и Франциска I, упоминаемый в хрониках того времени. Трибуле выведен в драме Виктора Гюго «Король забавляется», а в написанной по мотивам этой драмы известной опере Верди действует под именем
Риголетто.
госпожа: стихи получились сами собой, рифмы каким-то чудом нанизывались одна на другую, и теперь злосчастный мадригал невообразимо терзал его. Имей Маро власть над собой, он, разумеется, посвятил бы его герцогине д'Этамп или Маргарите Наваррской, в этом не могло быть ни малейшего сомнения, – ведь поэт всей душой тяготел именно к партии протестантов. Быть может, этот проклятый мадригал и привязался-то к нему в ту минуту, когда он силился сочинить эпиграмму на госпожу Диану: как бы то ни было, а превосходные стихи, посвященные католичке, появились на свет божий. Можно ли было удержаться и, вопреки своей приверженности к партии протестантов, не продекламировать их хотя бы вполголоса кому-нибудь из друзей, понимающих толк в литературе?!