Отныне Асканио, как он уже сказал об этом Челлини, оставалось надеяться только на Божью помощь. По своей наивности молодой человек решил тронуть сердце герцогини д’Этамп. Когда из-под ног человека ускользает почва, он готов ухватиться за соломинку. Всесокрушающая мощь Бенвенуто была теперь не только бесполезна для Асканио — она могла в любой момент обратиться против него. Но он был молод и потому верил, что ему удастся затронуть в душе герцогини струны великодушия и человеколюбия, внушить ей сострадание к любимому ею человеку. А если и эта соломинка выскользнет у него из рук, ему останется отдаться течению и ждать — ведь он беззащитен и одинок. Потому-то он и явился вместе с Бенвенуто Челлини ко двору короля Франциска.
Госпожа д’Этамп вернулась на место. Асканио, смешавшись со свитой герцогини, пробрался к самому ее креслу. Она оглянулась и увидела его.
— Ах, это вы, Асканио! — довольно холодно произнесла знатная дама.
— Да, мадам. Я пришел сюда со своим учителем Бенвенуто Челлини и осмелился потревожить вас. Меня очень беспокоит рисунок лилии, которую вы соблаговолили мне заказать. Я оставил на днях рисунок у вас во дворце. Быть может вы, недовольны им?
— Нет, нет, напротив, рисунок мне очень по душе, — более мягко ответила герцогиня. — Я показывала его такому ценителю, как господин де Гиз, и он вполне согласился со мной. Но сумеете ли вы так же хорошо выполнить и золотой цветок? А если вы уверены в своем мастерстве, то хватит ли вам для работы драгоценных камней?
— О да, госпожа герцогиня, думаю, что хватит. Хорошо бы украсить венчик цветка крупным бриллиантом, похожим на каплю росы. Но, быть может, это слишком дорогой материал для такого скромного мастера, как я?
— Мы вполне можем позволить себе такой пустяк!
— Однако бриллиант такой величины стоит по меньшей мере двести тысяч экю.
— Хорошо, хорошо, я согласна. — И, понизив голос, герцогиня добавила: — Асканио, не окажете ли вы мне небольшую услугу?
— Я всегда готов служить вам, ваша светлость.
— Только что, слушая болтовню этого Маро, я заметила там, в конце зала, господина д’Орбека. Так вот, прошу вас, подойдите к нему и скажите, что я желаю с ним говорить.
— К графу?! — воскликнул Асканио, побледнев.
— Да. Разве вы не сказали, что готовы мне служить? — высокомерно спросила герцогиня. — Мне хочется, чтобы вы присутствовали при нашем разговоре и кое о чем поразмыслили, если, впрочем, влюбленные вообще способны размышлять; поэтому я и даю поручение именно вам.
— Я повинуюсь, — ответил Асканио, боясь прогневить герцогиню, от которой зависела теперь его судьба.
— Вот и прекрасно. Говорите с графом только по-итальянски, у меня есть на то свои причины, и возвращайтесь вместе с ним.
И Асканио, боясь вновь прогневить свою опасную покровительницу, покорно отправился выполнять поручение; обратившись к какому-то молодому дворянину в костюме, украшенном лиловыми лентами, он спросил, не может ли тот указать ему графа д’Орбека.
— Да вот он! Видите эту старую обезьяну, которая стоит рядом с очаровательной девушкой и разговаривает с парижским прево?
Очаровательной девушкой была Коломба, на которую с любопытством поглядывали придворные щеголи. Что же касается старой обезьяны, то есть графа, он и в самом деле показался Асканио просто отвратительным, чего только и может пожелать один соперник другому. Поглядев издали на графа д’Орбека, Асканио, к великому изумлению Колом-бы, подошел к нему и передал по-итальянски приглашение г-же д’Этамп. Граф д’Орбек извинился перед невестой и друзьями и поспешил к герцогине; Асканио последовал за ним, бросив ободряющий взгляд бедной Коломбе, встревоженной этим странным поручением, а главное — выбором посланца.
— А, здравствуйте, граф! Рада вас видеть! — воскликнула герцогиня д’Этамп. — Мне надо сообщить вам нечто очень важное… Господа, — обратилась она к придворным, — их величества выйдут, наверное, минут через пятнадцать; с вашего разрешения, я воспользуюсь этим временем и побеседую с моим старым другом графом д’Орбеком.
Теснившиеся вокруг герцогини дворяне, столь бесцеремонно выпровоженные, поспешили удалиться и оставили ее наедине с королевским казнохранителем в одной из оконных ниш, не менее просторной, чем наши нынешние салоны. Асканио хотел было последовать за ними, но герцогиня жестом удержала его.
— Кто этот юноша? — спросил граф.
— Это мой паж, итальянец; можете говорить при нем так же свободно, как если бы мы были одни: он ни слова не понимает по-французски.
— Прекрасно! — ответил граф. — До сих пор я повиновался вам слепо, герцогиня, не пытясь вникать в суть ваших приказаний. Вы пожелали, чтобы моя будущая супруга была представлена сегодня королеве, и вот Коломба с отцом уже здесь. Но теперь, когда я исполнил ваше желание, мне хотелось бы знать, зачем я это сделал. Не соблаговолите ли вы хоть теперь, мадам, объяснить мне, в чем дело?
— Вы самый преданный из моих друзей, д’Орбек; не знаю, сумею ли я когда-нибудь отплатить вам за все ваши услуги; к счастью, мне предстоит еще много сделать для вас. Будем надеяться, что это мне удастся, ведь полученное вами место казнохранителя лишь начало, фундамент, на котором я воздвигну здание вашего благополучия, граф.
— О мадам! — воскликнул граф, отвешивая низкий поклон.
— Поэтому я буду с вами предельно откровенна, граф. Но разрешите сначала похвалить ваш выбор. Я только что видела Коломбу. Она прелестна; чуть застенчива, правда, но это придает девушкам особое очарование. И все же, хоть я хорошо вас знаю, граф, сколько я ни ломала голову, никак не могу понять, что заставляет вас вступать в этот брак; вас, человека солидного, рассудительного и, уж, конечно, не питающего слабости к женской свежести и красоте. Что-то за всем этим кроется — ведь вы такой предусмотрительный человек!
— Как вам сказать, герцогиня… Рано или поздно надо же на ком-нибудь жениться. Ну и потом старый пройдоха оставит по завещанию немалое состояние своей дочери.
— Сколько же ему лет?
— Не то пятьдесят пять, не то пятьдесят шесть.
— А вам, граф?
— Гм… и мне почти столько же, но старик выглядит совсем дряхлым.
— Ну наконец-то я узнаю вас, граф! Правда, я и так была уверена, что вы гораздо выше пошлой чувствительности и не могли плениться прелестями этой девочки.
— Фи, мадам! Да мне и в голову не могла прийти такая чепуха! Будь девушка хоть уродиной, мне все едино; ну, а раз она красива, тем лучше.
— В добрый час, граф! Очень рада, что мне не пришлось в вас разочароваться.
— Не соблаговолите ли вы теперь сказать, мадам…
— Я мечтаю создать вам блестящую будущность, д’Орбек, — прервала его герцогиня. — Мне очень хотелось бы видеть вас на месте этого Пуайе. Я так его ненавижу! — И герцогиня бросила полный ненависти взгляд на канцлера, все еще расхаживавшего с коннетаблем по залу.
— Как! Вы прочите мне одну из высших должностей в государстве?
— Отчего бы и нет, граф! Вы для этого достаточно знатны. Но, увы, моя власть над королем так непрочна — она прямо-таки висит на волоске. Вот и сейчас я нахожусь в смертельной тревоге. Дело в том, что у короля новая фаворитка, по имени Ферон. Если эта особа окажется еще и честолюбивой, мы с вами пропали. Впрочем, я сама виновата: надо было заранее принять меры. Но где сыщешь вторую герцогиню де Бриссак, которую я нашла когда-то для его величества! Мне так трудно утешиться в ее утрате. Слабенькая, нежная, она была настоящим ребенком и к тому же совсем неопасна; бедняжка только и твердила королю о моих достоинствах. Несчастная Мари! Она приняла на себя все тяготы моего положения, оставив мне одни преимущества. А от этой Фероньерши, как ее прозвали при дворе, короля надо во что бы то ни стало отвлечь! Но я израсходовала весь арсенал своих чар, и теперь мой единственный козырь — привычка.