После ухода Колояра Дир потянулся в кровати и проговорил с томлением:
- Чувствую, у этого купчишки дочери растут необыкновенной красоты! И обязательно незамужние! Ох, приударю за одной из них! Это ведь надо, представляется случай породниться с одним из самых богатейших людей Новгорода! Ты представляешь, Аскольд, какую жизнь себе устрою в этом медвежьем углу?
- Как можно, брат? - урезонил его Аскольд. - Ты ещё не видел дочек купца, а уж такие планы строишь! Может, у него их совсем нет. И вообще… Я не мыслю себе жизнь без любви. Чтобы только ради богатства терпеть рядом с собой постылую жену. Нет, это не по мне!
- Брось ты! Любовь - дело наживное. Как в народе говорят? Стерпится, слюбится. Да и что любовь? Несколько месяцев, ну лет. А богатство, оно на всю жизнь!
- Не верю я, что ты всерьёз говоришь…
- Ты угадал. Шучу. Нет, у меня, брат, совсем не такая натура, как я тебе излагаю. Я как увижу красивую женщину, то сразу голову теряю. Позови она меня за собой, я за ней на край света готов уйти. Сон теряю, покоя лишаюсь. Вот такой я, брат, человек!
- Красивый ты! Тебя девки и избаловали.
- Да и ты недурён. А вот характер у тебя совсем другой. Мягкий очень. Прямо-таки девичий.
- Обижаешь, брат.
- Нисколько! Ты настоящий воин, храбрый и мужественный. Я в этом убедился. И всё-таки…
- Что - всё-таки?
- Нежный уж слишком. Я со Скандинавии наблюдал за тобой и всё время удивлялся: как ты со своим характером в викинги пошёл? Хевдингом тебе быть, дома сидеть да хозяйством заниматься.
- Как? Очень просто. Мальчишками днями играли в войну. Соревновались ежедневно друг с другом. Над слабыми смеялись. Поневоле воином вырастешь. Прыгали через рвы и ручьи. Уклонялись в сторону от летящей стрелы или брошенного копья. Кидались с крутизны или, наоборот, кто быстрее взберётся на крутые утёсы и горы. А в упражнениях по владению оружием, не помню, сколько синяков получил…
- В башне ты сражался отменно.
- Говоришь, дома остаться… В нашей семье родилось пять ртов - трое братьев и две сестры. Ну, сестёр родители замуж выдадут, в других семьях прокормятся. А нам как быть? Три небольших участка среди гор и скал. Урожай - скудный. Да ещё дожди зарядят, половина сгниёт. На море надежда сам знаешь какая. То шторма заладят, то рыба от берега уйдёт… Выход один: плыть в другие страны и добывать на пропитание грабежом, если не удастся устроиться в охрану к какому-нибудь господину…
- Да, несладкая жизнь… Но мне ещё горше. У тебя хоть родина есть. А вот мы, варанги, живём без родины и без своей земли…
- Как же так случилось, брат?
- Издавна на берег ах Балтийского моря жило наше племя. Древний иллирийский народ варангов. Моё имя Дир - чисто иллирийское. Жили в окружении врагов - славян и германцев. Столетиями успешно отстаивали свою независимость. Но потом случилось самое страшное: мы потеряли единство. Часть из нас качнулась в сторону германцев, приняла их язык и культуру, а другая ославянилась. Я как раз из этой части. После этого наши земли захватили германцы, а нашу столицу Старгород переименовали в Альдинбург. Вот тогда мы рассеялись по всему свету Во Франции мой народ основал город Варангевилл. Иные уехали в Англию, там построили Вэрингвик. На твоей родине, в Скандинавии, они поселились вдоль залива, который местные жители назвали Варангерфьорд. Я как раз перед отплытием гостил у своих земляков. Живут, хранят дедовские обычаи, но дети уже говорят на вашем языке, а свой забывают…
Дир замолчал, собираясь с мыслями. Аскольд молчал, поражённый его рассказом.
- Многие создали воинские отряды и отправились служить в другие страны. Я тоже помотался по свету. Был на острове Руян (Рюген), ходил в море. Грабили купеческие суда, разоряли берега Франции и Германии. В общем, три года был славянским викингом… Потом приплыл в здешние края, которые вы, норманны, называете Градарикой [1]. Четыре года охранял купеческие караваны. Здесь нас кличут не варангами, а на свой лад - варягами, что, в общем-то, похоже на название нашего племени. Но в наших отрядах, теперь варяжских по названию, много воинов из других народов: и славян, и финнов, и угров, и норманнов, и датчан, и кого только в них нет. Всех наёмников теперь в этой стране называют варягами…
- Да, ты бродяга и я бродяга. Оба мы бездомные бродяги. Но я-то собираюсь вернуться на родину. А что ты собираешься делать под старость?
- Пока мысли такие: скопить кое-какие средства, приобрести дом, завести семью и заняться торговлей. Ремеслу и сельским работам я не обучен, так что придётся, наверно, лавочку какую-нибудь открыть. Тем более, со многими купцами я знаком, поддержат в нужный момент…
Такие неторопливые беседы вели они между собой, пока подлечивали свои раны. А через неделю, когда встали на ноги, пригласили их на пир, который давал Колояр. В самом просторном помещении терема - сенях - были поставлены длинные столы, накрытые разноцветными скатертями, и скамейки с полавочниками. Полы были устланы коврами, на окнах висели занавесы. Слуги нанесли хмельного - медовухи, пива, вина, затем вытащили большие глиняные горшки со штями и ухой, их разливали по желанию гостей.
- Вот первое отличие здешних пиров от европейских, - сказал Дир, наклоняясь к уху Аскольда. - Там подают всё подряд и разом. Здесь же сначала первые блюда, особенно любимы шти. А потом разносят жареное, варёное и пареное мясо. Съедят их гости, предлагают рыбные блюда. Потом мучные - блины, пироги, ватрушки и прочие печения. И так до окончания пиршества.
- Мне такой порядок больше нравится, - ответил Аскольд. Он взял деревянную ложку и зачерпнул штей из глиняной тарелки, но Дир остановил его:
- Нельзя прикасаться к еде, пока хозяин и хозяйка не разрешат. Тут, брат, целый церемониал!
Из двери вышел Колояр, поклонился гостям.
- Благодарен вам, дорогие гости, что вы почтили меня своим присутствием. Сначала откушайте по чарке вина, которую преподнесёт моя любимая супруга.
Рядом с ним появилась женщина лет двадцати двух - двадцати трёх. Поражали её глубокий умный взгляд больших голубых глаз, полная достоинства осанка, стройная фигура. При её появлении невольно прекратились громкие разговоры, все смотрели на хозяйку.
Дир, увидев купчиху, отпрянул на спинку стула, уставился немигающим взглядом. Потом повернулся к Аскольду, проговорил негромко:
- Зачем старику такая молодая жена?
- Нехорошо так говорить, брат, - тотчас отозвался Аскольд. - Мы в гостях и должны уважать и хозяина, и хозяйку.
- А я и уважаю. Только тут какая-то явная несправедливость.
Боярыня обходила посетителей в сопровождении двух слуг. В руках она держала поднос. Один из слуг ставил на поднос чарку, второй наливал, а хозяйка с поклоном подавала её гостю. Тот выпивал, кланялся, благодарил:
- Сладкое у тебя вино сегодня, Чаруша!
Аскольд заметил, как по мере приближения жены купца выражение лица у Дира неуловимо менялось. Сначала оно было задумчиво-настороженным, потом стало восторженным, но вдруг изменилось на задумчиво-печальное; он глядел на неё исподлобья, не мигая, преданно и страдальчески, словно она была для него последней опорой и надеждой в жизни.
Чаруша дошла до Дира, подала ему чарку и встретилась с его взглядом. Её словно кто-то толкнул в грудь, и она даже чуточку отступила назад, но тотчас справилась с собой и пошла дальше…
Купчиха обошла всех гостей и присела среди женщин. Своё место занял Колояр, поднял свою чарку в честь воинов и их военачальников Аскольда и Дира: Вслед за ним стали поочерёдно выступать с тостами десятники и купцы - друзья и соратники Колояра.
За столом стало весело. Вошли музыканты, ударили в барабаны, заиграли в дудочки, сопели, рожки…
Дир сидел серьёзным. Когда его о чём-то спрашивали, он учтиво улыбался, внимательно выслушивал, некоторое время размышлял, не спеша отвечал. И - краем глаза следил за купчихой. Она была на женской половине, вместе со всеми пригубливала чарку, пересмеивалась и переглядывалась с подругами. Но он всё же заметил, что она кинула на него пару нечаянных взглядов.