— Но… это же всего лишь…
— Да, «всего лишь». И в то же время — самый верный способ убить ту тварь. И ты ведь понял, что нужно сделать?
— Да понял, понял, — говорю я. И сознательно не произношу вслух название вещи, ведь тогда игра, в которую так любит играть Малагос, будет нарушена, а портить отношения с почтенным старцем не входит в мои планы. — Но все равно не могу поверить, что всё так просто.
— «Просто» — понятие условное… К тому же, чтобы победить бестию одного артефакта недостаточно. Нужно ещё и произнести заклинание
— Какое?
— Что ж, слушай…
* * *
Хорошенько отоспавшись, подготовив инструменты к сражению и выпив бодрящей настойки Малагоса, я проделал обратный путь через земли Террании и вновь оказался у покосившегося дома.
Не знаю, было ли виной тому ярко светившее полуденное солнце, или оружие против твари, который подарил мне старый волшебник, однако дом мне представлялся не пробирающим до мурашек остовом мертвого животного, но простой дряхлой особью. Сквозь горб ее пробиваются солнечные лучи, окрас сер и печален, а глазные впадины окон, оставшись все такими же пустыми, не больше не угрожают, а лишь жалобно просят прекратить страдания.
Что ж, пора исполнить эту просьбу.
В подвал я спускался медленно и уверенно. На пролете мне в глаза снова бросилось кольцо, но в этот раз я не позволил себе поддаться эмоциям и спокойно двинулся дальше.
Жаркое полуденное солнце, нагревшее пустынные земли, не добиралось сюда, в подвал. Но в этот раз я был подготовлен к отсутствию света. Стоны бестии ещё не успели донестись до меня вновь, как я подготовил склянки с lucerna fulgoris — или «фольга», как зовёт ее наша братия. Это вязкое, темно-синее вещество при контакте с воздухом начинает ярко светиться. И для боя в темноте, когда от твари можно было ожидать чего угодно, оно подходило как нельзя кстати.
Наконец, я вышел на самую нижнюю площадку. Именно здесь тварь поразила меня своими когтями. Жалобный плач, который я вновь начал слышать ещё на подходе, становился всё громче и наконец достиг своего апогея — будто мне хотели устроить изощренную пытку. У меня начало звенеть в голове, как вдруг… вой прекратился. Я продолжал водить пока ещё полезным факелом из стороны в сторону, когда в дальнем углу шевельнулась темная фигура.
Я отреагировал незамедлительно: запустив факелом в ее сторону, я тут же выхватил банку с фольгой и бросил её в стену сбоку. Бестия, стрельнув в меня устрашающим взглядом двух горящих глаз, увернулась от факела — и тут весь подвал озарила ослепляющая вспышка. Тварь закрыла морду когтистыми лапами, дернулась влево, вправо, после чего повернулась к стене, на которой смесь светилась мягкой ровной синевой и...
И тут случилось то, к чему я оказался не готов.
Вновь послышался детский всхлип. Второй, третий.
И сразу же вслед за ними — тишина вроде той, что окутывает нырнувшего под воду. Я будто шёл против штормового ветра. Потянувшись к мечу, я действовал как в болоте — рука двигалась раз в пять медленнее, чем в обычной жизни.
Шельма наложила заклятие. Что ж, теперь я ее по крайней мере вижу, подумал я — и тут же начал произносить заклинание, невзирая на то, что каждое движение мне теперь удавалось не только в разы медленнее, но ещё и через куда большое усилие.
— haec reflexio…
В замедленном мире мой голос звучал ниже и каждый звук давался с трудом. И не зря: реакция последовала незамедлительно. Голова неестественно дернулась из стороны в сторону, как будто тварь пыталась стряхнуть что-то с себя стряхнуть.
— ...est in te…
Продолжение фразы отозвалось у чудовища поразительной реакцией: по всей поверхности ее кожи побежали искры — запрыгали, задрожали крохотными светлячками. Сначала лишь редкие, одиноко разбросанные по бледному пергаменту рук, ног и туловища. Но затем… Затем эти светящиеся жучки стали сливаться в яркие световые пятна на теле корчащейся в судорогах твари. Твари, что изрыгала из себя нечеловеческие визги. Но я держался. И, превозмогая сопротивление, закончил: