========== Глава XVI ==========
Комментарий к Глава XVI
А здесь небольшой коллаж в качестве компенсации за ожидание.
http://s019.radikal.ru/i644/1606/ef/c049e7fd456b.jpg
Ночная тьма сменилась мраком Преисподней, холодный лесной воздух – тленом, а нескладная какофония земных звуков – тишиной. То было верное свидетельство того, что магия разрушила грань между мирами. Роковая дверь с шумом распахнулась, и сквозь образовавшийся портал, все еще страшась принять свой истинный облик, хлынули десятки демонов. Бесплотными тенями они скользнули вдоль стен, растворяясь на бескрайних просторах, стараясь не задерживаться в этой обители и не дожидаться своего господина.
– Что это за место? – проговорила Аврора, с благоговейным трепетом оглядываясь по сторонам. Все пространство вокруг было пронизано тончайшими, не уловимыми для человеческого глаза магическими нитями, но такими осязаемыми, что девушка боялась пошевелиться, инстинктивно прильнув к Люциферу, чтобы не разрушить таинство древнего колдовства.
– Сумеречный храм, – отозвался он. – Древнейшая святыня и место первого падения.
Владыка простер перед собой руку, и в мгновение ока в огромных вазонах черного гранита запылало пламя, открыв взгляду картину упадка, запустения, но в то же время ужасающего величия и какой-то дикой красоты. С виду так называемая «святыня» больше напоминала причудливый гибрид готического храма и самой обыкновенной пещеры. Сросшиеся в хаотичном порядке сталактиты с грубо вытесанными капителями являли собой прообраз древней архитектуры; арочные проемы, над которыми зиждился высокий свод, были затянуты паутиной и укрыты толстым слоем серной пыли, что придавало им желтоватый оттенок; на полу же расстелилось огромное озеро, укутанное клубящимся туманом, поднимающимся от воды. С противоположной от портала стороны находилось некое подобие алтаря, напоминающего собой испещрённую какими-то знаками надгробную плиту, на которой еще сохранились следы запекшейся крови. По всему периметру «зала», установленные на высоких пьедесталах, растущих прямо из воды, стояли черные вазы, в которых ныне пылал огонь, отражавшийся в черных водах рыжими разводами – завораживающее зрелище. Но когда взгляд Авроры застыл на стене, душа ее содрогнулась одновременно от восторга и необъяснимого страха: позади алтаря с обеих сторон в стену вгрызлись две ниши, внутри которых, заключенные в резную раму искусной работы, находились наполированные до зеркального блеска черные глыбы. Одна из них пустая, но во второй четко прослеживались очертания женской фигуры. Нет, не очертания – скорее то было отражение потустороннего мира, из которого на свободу пыталась вырваться заточенная там жертва.
– О, мадемуазель, не обращайте внимания на эту разруху, – видя ее взгляд, отозвался владыка. – С тех пор, как силы небесные запечатали этот портал, лишь однажды демоны переступали порог этой «святыни»: в день, когда Астарот решился испросить благословения на заключение темного союза.
Аврора много раз слышала историю о том, что из всей про́клятой братии Астарот был единственным, кто решил связать себя супружескими узами, но никогда не вдавалась в таинства оного ритуала.
– Благословения? – осмелилась переспросить она. – У кого?
– У силы превосходящей! Ни демонам, ни тем, кто находится у них во служении не дозволено заключать подобные союзы. Все до единого: бесы, вампиры, оборотни, ведьмы и прочая нечисть должны испросить позволения. В противном случае их ждет страшная кара.
– Но почему?
– Неужели не понимаешь? – иронично произнес он. – Приближая к себе кого-то – становишься уязвимым. В нашем мире не приветствуют подобных вещей, а потому и наказание за неповиновение похуже смерти.
Люцифер сделал шаг вперед, потащив за собой Аврору, затем еще один, и еще… Со всех сторон их обступила вода, но они шли по ней, будто по земной тверди, от соприкосновения с которой в разные стороны шла многочисленная рябь. По мере их приближения женский силуэт в алькове становился более отчетливым, и девушка смогла различить мельчайшие подробности ее образа. Безусловно, незнакомка была красива: длинные волосы, волной струились по плечам, скрывая обнаженные полушария грудей; ангельское лицо было искажено великой злобой; чувственные губы приоткрыты в последнем желании глотнуть свежего воздуха; огромные глаза обращены куда-то ввысь – все в ее застывшем стане и лике носило на себе печать ненависти и гнева, но в то же время читался в них и какой-то возвышенный аристократизм.
Второй альков был пуст, напоминая собой скорее огромное черное зеркало, в глади которого отражались человеческие пороки, и всякий, кто глядел в него, видел собственные грехи – каждый свои. Подойдя ближе, Аврора всмотрелась в его гладь, которая в мгновение помутнела, являя ей кровавые события минувших дней, произошедшие в родном городке. Десятки жизней, что она забрала, тенью стояли за ее спиной, протягивая к ней костлявые руки. В ужасе девушка отскочила в сторону, оглядываясь назад, но вместо изувеченных жертв увидела лишь искривившееся в усмешке лицо Люцифера.
– Здесь нет безгрешных, – спокойно произнес он. – Нет тех, кто сможет без внутреннего содрогания заглянуть в мутное отражение собственной души. Это вечный бич, вечное напоминание и вечное ожидание неизбежности!
– Какой неизбежности? – не понимая смысла его слов, переспросила Аврора, проследив за его взглядом. На самой вершине алькова, слившись с резной рамой, полукругом сияла латинская надпись, нанесенная поверх енохианских символов: «Memento Mori Samael». – Помни о Смерти, Самаэль, – перевела она, вопросительно глядя на Люцифера. – Что это?
– Место последнего упокоения, – с некой тоской взглянув на соседнюю нишу, ответил Владыка Бездны, – место, отведенное для меня. Вечная память и вечное предостережение!
– Самаэль…
– Это имя некогда принадлежало мне. Ангельское имя Дьявола; имя, с которым я не хочу иметь ничего общего, – с раздражением оборвал он ее. – Бог твердит о всепрощении, на деле же Он не в состоянии простить тех, кто был к нему ближе всех. – Аврора перевела взгляд на женщину, застывшую в каменной глыбе, и холодок пробежался у нее по спине.
– Она была живой?
– Какая-то часть ее жива до сих пор, – произнес Люцифер, снимая желтоватую паутину с ажурной рамы, – просто заперта в ином мире на веки вечные.
– Возлюбленная Бога умирает первой, – прочитала Аврора, с грустью глядя на открывшуюся взгляду надпись.
– Она была одной из вас? Поэтому он заточил ее?
– Она никогда не была одной из нас…она была до нас, до сотворения, – освобождая черный алтарь для какого-то ритуала, ответил Люцифер. – Ты думаешь, что Ад был создан для таких, как я? Нет! В действительности эта проклятая пустошь намного старше, ибо Она стала ее первой узницей. Люди знают о сотворении мира ровно столько, сколько им дозволено было узнать, но нам… нам известны тайны, сокрытые печатью Господа. И они куда страшнее всех ваших интриг, ибо знание их способно перевернуть весь мир.
– Кто она?
– Она начало и конец всего, она гармония, от которой Он так старательно пытался избавиться, – Люцифер полоснул ладонь кинжалом, лезвие которого было целиком сделано из метеоритного камня, и темная, почти черная кровь, хлынула в чашу, что покоилась на левом краю алтаря. – Неужели ты думаешь, что венец творения принадлежит только Господу? О, нет, все было иначе. Скажи мне, может ли существовать день без ночи? Добро без зла? Жизнь без смерти? Святость без искушения? Думаешь, человек оценил бы дар существования, не познав боль утраты? В этом и есть суть равновесия! Ты спрашиваешь кто она? Если Бог – это свет и отец всего сущего, скажи мне, кто же мать?
– Тьма, – не веря своим ушам, произнесла она.
Аврора уже слышала подобные речи от Асмодея, но тогда не придала им должного значения, посчитав, что это очередная попытка совратить ее душу, теперь же она, наконец, смогла познать истинную природу этих слов, и правда эта обрушилась на нее всеми своими сложностями и противоречиями. Так что постигать ее приходилось теперь почти в одиночку, поскольку на помощь Асмодея сейчас рассчитывать было глупо, а расспрашивать Люцифера она боялась.
– Да, – кивнул Люцифер, наполняя кровью вторую чашу. – Именно от нее людям и всем прочим порождениям был дарован мятежный дух, который вкупе со свободой выбора привел многих грешников к вратам Ада, а праведников в райские кущи. Именно от союза Света и Тьмы в наших душах родились такие противоречивые эмоции, как любовь и ненависть, сострадание и презрение, гнев и покой, счастье и горе, корысть и самопожертвование. Но зло оказалось куда более притягательным для слабых духом, чем добро. Мечты Создателя о Царствии небесном на земле не оправдались, и Он решил навечно заточить ту, что стала тому причиной, более того, Он решил уничтожить память о ней, присвоив право творения себе, однако не смог закончить начатое до конца. Тьма стала такой неотъемлемой частью нас, что вырвать ее из сердец даже спустя века не представлялось возможным. Такую наследственность не изничтожить, – усмехнулся он. – Но ничто не проходит даром, решения всегда влекут за собой последствия: в рядах небесного воинства произошел раскол: не все из нас были готовы смириться с участью, которая постигла нашу Мать. Дальше история тебе известна: мятеж, небесная битва, низвержение… заточение. Как преданные сыновья, мы разделили участь той, чья кровь бурлила в наших венах. Вот она – ирония! По заветам Творца людям до́лжно чтить своих родителей, но в нашей ситуации – это неразрешимый парадокс! Избрав сторону одного, мы впали в немилость второго. А вы все ждете от него справедливости…