– Что ж, как говорят люди: «Утро вечера мудренее», – шепнул он сам себе, до дна осушив третий бокал. Усталость все больше давала о себе знать, да и разум молил о передышке, мечтая погрузиться в приятную негу сна, лишенного сновидений. Но и тут демона ждало горькое разочарование. Стоило ему сомкнуть веки, как перед глазами стали возникать отрывочные, но такие реальные видения, никак не связанные друг с другом. Был здесь и Люцифер, восседающий на троне из костей и выносящий ему смертный приговор; и Абаддон с ледяным мечом в руках, исполняющий волю Темного Князя; был здесь и небесный престол, сияющий ярче солнца, как память о величайшем предательстве; и Аврора, в мольбе протягивающая к нему руки. Все: былое, грядущее и настоящее смешалось в едином полете мысли, отдаваясь пульсирующей болью в висках. И как не старался Асмодей прорваться к спасительной пустоте, где тело могло вкусить энергии, а душа найти покой, у него ничего не получалось. Казалось, будто какая-то неведомая сила, вцепившись в него костлявыми руками, распяла его на кресте на развилке миров, заставляя душу блуждать на грани эфемерного и реального, не давая возможности переступить границу между ними.
Подобное состояние для демона было высшей мерой наказания, ибо нет для них, запертых в Аду, страшнее рока, чем заточение в клетке собственного сознания, по воле небес обрушивающего на них всю тяжесть свершенных злодеяний. А их, у падшего, носящего столь высокий титул, было не счесть. Тысячи загубленных душ, превращавшихся в палачей; сотни невообразимых пыток обрушивались на его разум, подобно наваждению сумасшедшего, причиняли вполне осязаемые страдания.
Обреченный переживать те же муки, что и грешные души, он был вынужден блуждать по бесконечным лабиринтам собственного разума, сражаться с собственными демонами и лицом к лицу встречаться со своими страхами. А итог всегда один – горькое и мучительное поражение. Таков был удел каждого демона, уснувшего, но не сумевшего прорваться на пустошь. Высшая кара небес, повергающая даже самых могущественных исчадий Ада в пропасть истинного безумия, иссушающая их силы!
Сколько времени провел Асмодей в этих лабиринтах, преследуемый грешными душами, он не ведал, казалось, не одно тысячелетие, но когда откуда-то издалека раздался хрипловатый голосок Дэлеб, вытягивающий его из этой бездны, демон, впервые за долгие века, возблагодарил небеса.
– Повелитель, очнитесь, – твердила она, вцепившись в его плечи. Похоже, подобного эффекта от яда, подлитого в стакан, демоница и сама не ожидала. Может, в страхе своем, она добавила больше, чем требовалось; а может это Абаддон ввел ее в заблуждение своими лживыми речами. Сейчас это было не важно! Даже опьяненная своей жгучей ревностью и ослепленная безудержной страстью, она не хотела причинить вред своему владыке, а потому сейчас, видя его погруженного в пучину забвения, испытывала нечто сродни угрызениям совести, а точнее, страх перед потерей желаемого. В этот момент мысль о том, что Абаддон решил расправиться со своим заклятым врагом ее руками, заполнила все ее существо, наполняя душу гневом и жаждой мести, место которых вскоре занял первобытный ужас перед расплатой за содеянное. А потому, когда Асмодей, сделав глубокий, граничащий со стоном, вздох, распахнул глаза, демоница не помнила себя от счастья. Хотя радоваться было нечему.
После такого приключения демон скорее напоминал затравленную в Аду душонку, чем одного из властелинов Преисподней. В его взгляде не было ни страха, ни гнева, была лишь пустота, пугающая своей неизвестностью и обреченностью. Откровенно говоря, зрелище довольно жалкое.
– Повелитель, что с Вами? – шептала она, все еще пытаясь разглядеть в его глазах признаки холодной рассудительности или затаенной злобы, свидетельствующие о здравомыслии последнего.
Обведя потерянным взглядом собственные покои, Асмодей скорее инстинктивно, чем осознанно сжал ее ладонь, да так сильно, что демоница вскрикнула от боли. И крик этот был столь пронзителен, что сумел разорвать пелену сонного оцепенения – верного предвестника окончательного пробуждения. Мгновение спустя пустота в его взгляде улетучилась. Развеялась точно так же, как ускользает кошмар от человека, только что очнувшегося в холодном поту от кошмарного сна; постепенно он начал ощущать собственное тело и осознанно осматриваться по сторонам, желая удостовериться в том, что видения потустороннего мира не последовали за ним в реальность, и вскоре полностью пришел в сознание. Однако окончательно кошмар оставил его в тот момент, когда ноги коснулись ледяных каменных плит. Не говоря ни слова, не наградив Дэлеб, глядящую на него, как на безумца, даже взглядом, он, на шатающихся ногах, направился к купели. Да так и занырнул в этот омут, не сбросив с себя одежды. Вода, как всегда, подействовала успокаивающе. Смыла с него остатки этого ужаса окончательно, возвращая ясность суждениям, хотя произошедшее до сих пор не укладывалось в рамки его понимания.
– Повелитель, – произнесла Дэлеб, наконец, возвращая себе дар речи. Его молчание ввергало ее в отчаяние, давая простор для безграничной фантазии, которая во всей красе уже рисовала ей картины мучительных пыток, которым ее подвергнет Асмодей, узнав о том, что она свершила. А может, он уже знал об этом… – Что происходит?
– Хотел бы я знать, – не оглядываясь, произнес он, отирая лицо сухой тканью. – Будто второй раз был низвергнут с небес и потерял крылья. Зачем ты пришла? Я же дал ясный приказ не беспокоить меня!
– собственно сейчас, как никогда он был рад ее непослушанию, но здравый смысл твердил о том, что решиться на подобную дерзость Дэлеб могла лишь в случае крайней нужды.
– Я бы никогда не осмелилась Вас ослушаться, но прибыл гонец от Темнейшего, требует, чтобы Вы немедленно явились во дворец, – понурив голову, произнесла она, искоса поглядывая на графин с ядом, стоявший на его столе. Нужно было избавиться от него, унести с глаз долой… ах, как она была рада, что Люцифер предоставил ей возможность замести следы.
– Час от часу не легче, – прошипел Асмодей. – Подай сухую одежду. Не знать мне в этом мире покоя!
Не дожидаясь повторного приказа, демоница, всеми силами пытаясь сохранить спокойствие, кинулась к нише в стене, доставая оттуда шелковый халат пещерного владыки. Нутром чувствуя гнев, пробудившийся в его душе, она с опаской наблюдала за каждым его жестом, пытаясь заранее предугадать желания. Без каких-то приказаний, она подала сияющий флакон с заточенной душой, чтобы он мог подкрепить свои силы; накинула ему на плечи одежды; подала золотую цепь, заменявшую пояс и уже собиралась облегченно выдохнуть, провожая его к двери, но в этот момент почувствовала, как его огненная ладонь сомкнулась на запястье.
– Повелитель, – прошептала она, поднимая на него глаза, на дне которых уже начинал плескаться страх. – Могу ли я еще чем-то Вам помочь?
– Поедешь со мной! – холодно произнес он, направляясь к выходу.
– Я… но зачем? Меня… Владыка не призывал меня в свою обитель, – запинаясь, начала она. – Как же я могу…
– Ты единственная, кто уцелел после вчерашнего визита Абаддон, не считая дрожащих от страха душ, но их слова для Люцифера невесомы, а вот ты… ты – ценнейший свидетель, главный инженер Ада, к тому же. К твоему слову он прислушается.
От одной мысли о встрече с Властителем Гнева по спине Дэлеб пробежал неприятный холодок. Самому Дьяволу неведомо то, куда их всех может завести эта встреча, и какие последствия она навлечет на их головы. Одно неверное слово, одно движение и… смерть, а может, и того хуже. Впрочем, выбора у нее уже не было. Ведомая Асмодеем, она, как загнанная лань, озиралась по сторонам, желая найти хотя бы одну душу, которой на ходу прикажет вычистить комнату повелителя, но все, памятуя о недавних событиях, затаились по углам, не смея показаться на глаза разгневанному хозяину. Казалось, обитель похоти, где царила непрекращающаяся вакханалия, просто вымерла или погрузилась в сон. Пытаясь выиграть время, Дэлеб было рванулась в сторону конюшен, чтобы оседлать адского жеребца, но Асмодей силой усадил ее на спину своего дракона, воспарив ввысь.