– Асмодей, наш союз мог бы принести немалую выгоду каждому из нас, – наблюдая за реакцией демона, проговорила она, но он хранил тягостное молчание, то ли погрузившись в свои мысли, то ли не желая отвечать. Лишь выхватил со стола открытую бутыль, припав к ней губами с таким неистовством, с каким мужчина целует желанную женщину.
Пойло, хоть было крепким и пахло резко, имело насыщенный букет. К счастью для себя, демон не пьянел, поэтому мог пить любой забористый напиток литрами. В отличие от людей неумеренность не причиняла ему никакого вреда: не портилась фигура, не обнаруживались под глазами синяки, тошнота к горлу не подступала, нос не краснел, и не обвисало брюхо. Да и мысли не затягивала угарная поволока. Так что у вечного проклятия тоже была своя приятная сторона. Пожалуй, лишь настойка собственной кухарки могла свалить его с ног, но и это случалось не часто.
– Нет никакого союза, Барбело, – произнес он, едва не вскрикнув от боли, когда горячее вино тонкой струйкой потекло на рану. Пропустив меж тонких пальчиков шелковую нить, демоница принялась за работу. – Вчерашняя ночь лишь подтвердила это.
– Когда-то давно, – томным, завораживающим голосом, которым объясняются в любви или предлагают испить яд, начала она, делая мелкие стежки на коже, – один мужчина сказал мне о том, что желающий победить никогда не должен сдаваться. Этим мужчиной был ты, Асмодей. Измена – это мы, это наша природа. Или ты забыл об этом? Поступать в угоду собственной корысти, не заботясь о том, с чьих плеч слетела голова. Это твои слова.
– Не нужно философии, – проговорил он, – я прекрасно помню о том, что я говорил и когда.
– Тогда что изменилось с тех пор?
Хотел бы Асмодей знать ответ на этот вопрос. Разум лихорадочно пытался найти момент, когда для него оборвалась нить этих лицемерных суждений, когда изменился окружающий его мир, заставив по-новому взглянуть на собственное существование, но осознание того, что мир не изменился, оказалось горше кислого вина, которым он пытался залить собственные мысли. Выходит, изменился он сам, пусть и не кардинально, но все же.
После пережитого за последние дни, после предательств и лжи, которых он в избытке хлебнул из чаши разочарования, все его существо наполнило отвращение к собственным собратьям, порочным даже для Ада.
– Должно быть, я просто устал от того, что меня окружают изменники и лицемеры, – глядя в пустоту, произнес демон.
– Очень глупо. Неужели ты хотел отыскать в Аду верность или самоотверженность? Не ожидала от тебя такой… наивности, – с нажимом на последнее слово бросила Барбело. – Нас вместе держит взаимная выгода и страх перед Люцифером. Пожалуй, его можно назвать тем клеем, который делает это место целостным. Но как только чаша весов склонится…
– Демоны переметнутся на сторону того, на чьей стороне будет сила, – перебив демоницу, закончил Асмодей.
– Именно. И мы будем бояться кого-то другого, а Люцифер станет лишь частью истории и займет почетное место на фресках в собственном замке.
– И кто же придет на его место? – лукаво сверкнув глазами, поинтересовался он. На миг рука Барбело застыла в нерешительности, будто столкнулась с какой-то неведомой преградой, но потом она продолжила свою работу.
– Я не знаю, но почва уже горит у нас под ногами. Он близко, возможно даже ближе, чем мы ожидали. Скоро придется выбирать сторону.
– Боюсь, что у меня этого выбора нет, – фыркнул Асмодей. – Я постоянен не только в своей ненависти, впрочем, как и в остальном.
– Даже после сегодняшних событий? – удивленно подняв брови, шепнула она, склонившись к его уху.
– Особенно после сегодняшних событий!
– Но почему? Даже слепцу понятно, что этот бунт против Люцифера, его власть зиждется лишь на памяти о былом величии. Реформы, проведенные в нашей обители, сыскали больше врагов, чем союзников, даже в рядах рыцарей поселилось недовольство. Так скажи мне, Асмодей, много ли почета в том, чтобы принять сторону проигравшего? Не лучше ли сдаться и разделить власть с победителем? Я думаю, тебе не хуже меня известно, что корни этой смуты произрастают из верховного совета, от одного из вас. Найди его, смири свою гордость и признай его главенство. Ты сильный союзник, а новая власть хрупка, кем бы он ни оказался, но ему понадобится твоя помощь. Сейчас Люцифер слаб, как никогда. В разгар смуты он покинул свое королевство, породив еще большее недовольство. Так почему ты хочешь пойти на дно вместе с трухлявым суденышком, если тебе приготовлена каюта в новом флагмане, который в любой момент поднимет паруса.
– Потому что сдаться тому, кого боишься – унижение, несовместимое с властью! Я этого не сделаю.
– Неужели великий Асмодей готов признаться кому-то в собственном страхе? И кто же из рыцарей способен был внушить тебе такой трепет? – с легкой издевкой произнесла она.
– Меня страшат не рыцари, а неизвестность, ибо она дает неиссякаемый простор для воображения.
– Но все же, предопределённость стократ хуже неведения. Курс Люцифера проложен, и он приведет нас к гибели. Неужели ты не видишь: Рай и Ад того и гляди схлестнутся в новой битве, но как мы можем дать небесам достойный отпор, если в наших рядах нет согласия? Почему Повелитель оставил нас в такой момент?
– Это речи изменницы, – холодно произнес Асмодей, перехватив ее руку. – Ты так упорно пытаешься убедить меня обратить свой взор к новой звезде, но кто же сияет ярче, чем Люцифер? Что тебе известно? Зачем ты говоришь мне все это? – при этих словах демон с такой силой сжал ей руку, что несчастная вскрикнула от боли.
– Мне известно не больше твоего, – прошипела она, вырываясь из его цепкой хватки, благо, сил у Владыки похоти после столкновения с бичом самого Создателя было не так много. – Знаю только, что на дальних рубежах он в большем почете. Мелкие демоны его боготворят, но лик его сокрыт. Каждый раз, когда Венера перерождается, он оставляет на границе сосуды с энергией для каждого, кто присягает ему на верность.
– Откуда тебе это известно?
– Удивлена, что ты этого не знаешь! Впрочем, ничего удивительного. Подобных тебе никогда не интересовали судьбы обитателей низов. А ведь именно там рождается недовольство, которое, будто чума, расползается вокруг.
– Ты не ответила, – нетерпеливо прорычал он.
– Прислушайся к голосу прислуги, Асмодей, и все поймешь. Я сделала это в первый же день в доме Абаддон, а потом подкрепила сомнения в чертогах Вельзевула. Их шепот раздается в темных закоулках, но отражается в разуме, словно колокол. Подслушав их, я узнала о том, где находится место встречи и решила, сменив обличье, направиться туда.
– И что ты там увидела?
– Многие тысячи бесов, демонов и мелких чертей, прельщённых его красноречием и его дарами. Но опасность заключается в том, что не только они пали жертвами его красноречия. Я увидела и высшие чины, состоящие во служении у рыцарей. Я видела там Диаваля – одного из твоих подручных, Берита – поверенного Абаддон, Анатрета – правую руку Левиафана, я даже видела там Астарту – жену Астарота. Ситуация много опаснее, чем мы думали сначала. И я не хочу стать жертвой этой войны. И не хочу, чтобы подобное приключилось с тобой. Слишком многое нас связало.
– О чем он говорит? Что сулит им?
– Каждому свое: низам – души, верхам – власть! Он говорит о тех временах, когда Люцифер еще не думал о своих реформах, обещает вернуть хаос, который столь долго царствовал в этих местах и…
–И… – в нетерпении проговорил Асмодей, позволяя демонице вернуться к врачеванию.
– И даровать нам свободу, – с выдохом закончила она. – Ад стал для нас тюрьмой, а Люцифер – жестоким надзирателям, держащим в своих руках ключи от врат в срединный мир. Лишь избранные могут покидать эту проклятую Геенну.
– Свергнув Люцифера, он хочет открыть врата на Землю?
– Да, – кивнула демоница.
– Это немыслимо, ты хоть понимаешь, какими последствиями чреват этот поступок.
– Многие здесь считают, что война с небесами неизбежна, а по́туги Князя Тьмы прийти с ними к согласию – признаком слабости. Демоны, по природе своей, могут лишь бунтовать, а Люцифер отнял у нас эту привилегию. Они – дети войны и ждут ее, как давнюю подругу.