— Неплохо, малыш, хотя я ожидала от тебя большего, — произнесла девушка с невозмутимым видом, стараясь продемонстрировать легкость действий. При этом я хорошо видел выступившие у нее на висках бисеринки пота, и еще видел, как она с трудом сдерживается чтобы не задышать полной грудью. Налицо достаточно серьезный контраст между ее реальной утомленностью и пренебрежительным тоном в попытке сохранить лицо.
— Давай попробуем другое оружие, — вернулась к терминалу Веласкес, закинув тренировочный бастард в окно дестрактора. Обернулась ко мне, явно ожидая что я брошу ей свой короткий прямой меч.
— Давай сначала ты мне объяснишь кое-что, — оставил я оружие в руках.
— Что именно?
— Скажи, ты бессмертная?
— Квант души у меня есть.
— Ты поняла, о чем я. У тебя уже есть билет в Сенат, или ты готовишься заменить кого-то в Совете Богов?
— Нет.
— Нет? Так может, перед тобой открыты легкие пути возвышения? Ты наследница фамилии или, может быть, в женихах у тебя сразу несколько высокородных претендентов из большой четверки, а ты просто не знаешь кого выбрать, лениво перебирая варианты?
Веласкес в этот раз промолчала. Не ответила, но и взгляд вернувших бирюзовый цвет глаз не отвела.
— Вот именно, ничего этого у тебя нет, — продолжил я. — Зачем ты тогда так качественно делаешь все, чтобы я воспылал к тебе если не ненавистью, то постоянной глухой неприязнью? Зачем заранее закапываешь в землю наши отношения и постоянно пытаешься бросить в меня топор войны? Завидуешь?
— Нет.
— Тогда почему?
— Ну вот так получилось. Смирись, — пожала Веласкес плечами с независимым видом.
На этом бы можно было заканчивать, но я понял, что с ее стороны это было приглашением к продолжению. Если бы ей действительно хотелось закончить разговор, ответила бы она совершенно по-другому, я ее уже хорошо изучил.
— Может быть это злость?
— С чего бы мне на тебя злиться?
— Может быть с того, что если бы я не упал на самое дно, то на такую как ты просто не посмотрел бы, не говоря уже о возможности совместной деятельности? Агнесса Сангуэса, моя мать, называла таких как ты безродных подзаборной элитой, и ты это прекрасно знаешь. И во время нашего общения ты периодически пытаешься продемонстрировать надо мной моральное, а теперь и физическое превосходство — вот как сейчас, едва не потеряв сознание от перенапряжения сил, чтобы что? Чтобы я увидел, что ты не пустое место, которым в иерархии Арагона являешься?
— Ты сейчас обидеть меня хочешь? — Веласкес хотя и зарделась, но спросила спокойным нейтральным тоном.
— Ни в коем случае. Я просто показываю, как ты ведешь себя по отношению ко мне все то время как мы с тобой общаемся, причем ведешь себя так даже несмотря на то, что связывает нас уже нечто большее, чем просто деловые отношения. И это, заметь, я пока просто тыкаю острыми аргументами в очевидное, не пытаясь дополнительно язвить как это делаешь ты для большего эффекта.
— Туше́, — усмехнулась девушка.
Отойдя от терминала, она села прислонившись спиной к стене и похлопала приглашающе ладонью по полу. Когда присел рядом отметил, что она больше не сдерживается и начала дышать полной грудью, уже не скрывая серьезного утомления поединком.
— Скажи, как ты относишься к такому понятию как любовь? — неожиданно спросила Веласкес.
— Тебе эмоциональное восприятие или версию расшифрованных биохимических реакций, основанных на заложенных в ДНК инстинктах поиска подходящей пары для продолжения рода?
— Хорошо, перефразирую немного. Как ты относишься к иррациональным поступкам, совершенным в результате возникшего влечения?
— Ты имеешь ввиду половое влечение?
— Да.
Веласкес довольно неожиданно чуть-чуть покраснела, смутившись. Ладно еще Стефа так себя вела, но почему эта молодая женщина такие же реакции демонстрирует — непонятно, она ведь патрицианка.
— К подобным иррациональным поступкам я отношусь с недоумением. Если по существу — считаю влияние любви на человеческие отношения сильно переоцененным фактором.
— А почему ты так рассуждаешь?
Похоже я начинаю понимать, куда она ведет.
— Потому, что у меня, как и у тебя кстати, внесены изменения в гипофиз, так что некоторые гормоны сейчас блокируются и начнут вырабатываться только после достижения шестнадцати лет.
— Программные изменения в гипофиз? — удивилась Веласкес, со щек которой так и не сходил румянец.