По линии шрамов и характеру повреждений понятно — когда мать хлестала ее паучьей плетью, Стефа лежала на левом боку, подтянув колени к груди и закрывая руками голову. Больше половины ударов пришлось в верхнюю часть тела, поэтому правую руку врачи сохранить не смогли.
Когда я коснулся одного из шрамов, словно бы оказался на месте экзекуции — как вживую услышал девичьи крики, ощутив в руке наказующую плеть. В голове мгновенно проснулись шипящие голоса, внутри забурлили самые разные чувства — страх и ужас Стефы, собственная ярость и чужое наслаждение властью над ее беспомощностью.
Чужое? — зашипела в голове демоническая стая, многоголосьем вдруг начавшая уверять меня, что это испытываемое наслаждение властью приносить боль никакое не чужое, а самое что ни на есть мое собственное. Одновременно краски окружающего мира вновь стали серыми и ярким пятном выделялось только тело стоящей передо мной дрожащей молодой женщины, и горящие на нем алым огнем пульсирующие в шрамах паутинчатые прожилки.
— Данте, ты что делаешь? — дрожащим голосом спросила Стефа, когда я начал расстегивать ей корсет со спины.
— Не двигайся.
Голос мой прозвучал нечеловечески, отчего Стефания заметно вздрогнула, но осталась ровно стоять. Ее плечи дернулись, когда корсет упал на пол, сразу после она прикрыла руками грудь — странная женщина, я ведь сзади стою и не смотрю, к тому же видел ее уже обнаженной сколько раз, когда она купала меня в банях. Вот совсем не понимаю этой плебейской особенности стесняться своей наготы.
— Не двигайся, — снова напомнил я.
Сорванная со стены катана хоть и была дрянной поделкой, но сейчас пригодилась — пусть клинок не очень острый, но другого все равно нет.
— Потерпи, сейчас будет больно, — попросил я и воткнул Стефе острие клинка между лопаток, оставляя небольшой разрез. Она негромко вскрикнула — больше от страха, чем от боли.
Мир вокруг по-прежнему был серый, демоническая стая в голове шипела все громче. Их многоголосый шепот размывало, часть явно хотела уничтожить стоящую передо мной женщину, часть спасти — но и те и те сходились в том, что сейчас отличный способ показать свою власть.
Надо с этой стаей что-то делать, как-то прогнать из головы — отстраненно думал я, уже сделав второй надрез на спине Стефы, на пояснице — в этот раз она молча стерпела.
Смог бы я так ей довериться в подобной ситуации?
Поставив катану рукоятью в пол, я поочередно хлопнул по острию ладонями, оставив два небольших, но глубоких и сразу начавших кровоточить пореза. Отпустил упавший на пол меч, от звука падения которого Стефа вздрогнула, но я уже прислонил ставшие мокрыми от крови ладони к ее спине и закрыл глаза. Видеть при этом не перестал — фигура молодой женщины высвечивалась перед внутренним взором бело-голубым контуром, по которому шло переплетение линий шрамов с вкраплением алого паучьего яда.
Синхронизировав дыхание со Стефой, я словно стал с ней единым целым. В голове зашумело — появилось сладкое предвкушение, осознание что я могу сейчас одним движением поработить, уничтожить, забрать всю жизненную энергию у этого беззащитного человека. Человечишки!
Невероятным усилием подавив кровожадный алчущий порыв, сосредоточившись на красных линиях яда я потянул их к себе одновременно понимая, что голоса в голове до добра не доведут, надо срочно их убить, прогнать, заглушить, неважно что сделать, главное избавиться!
Именно испуг от осознания края пропасти трансформации у которой я только что оказался помог мне сосредоточиться, и десятки тонких алых росчерков змейками заскользили у Стефы под кожей — она сразу болезненно застонала. Но продолжалась для нее пытка совсем недолго, потому что весь паучий яд уже втянулся в меня через порезы на ладонях.
Кисти рук и предплечья наполнило жжением, расходящимся уже по всему телу, а мгновением позже меня пронзило острой болью по всему позвоночнику, выгибая дугой. В момент потери сознания шипящее многоголосье словно обрело звук и объем, так что я отчетливо услышал произносимые одновременно сотни слов и десятки фраз, среди которых на общем фоне демонического смеха прозвучало главное.
«Наивный, он хочет от нас избавиться!»
«Мы вместе и навсегда!»
«Ты — это мы!»
Глава 14
Кальдерон
Дон Диего старался выглядеть спокойно, но внутри обмирал от страха и напряжения, ожидая сеанса связи с протектором.