В третьем матче драконы Хименес проиграли и пегасам Рибаргоса, опустившись на последнее место в таблице. Если месяц назад осечка прошлогоднего лидера выглядела сенсационным недоразумением, то по прошествии месяца ясно — недавний лидер уже совсем не тот грозный противник, что раньше.
Последним матчем сегодня василиски одержали уверенную победу над грифонами сестрицы Анабель. Причем особо упорной борьбы от противника — если счета на оплату смотреть и восстанавливать по ним картину поединка, совершенно не наблюдалось. Анабель словно смирилась со вторым местом в турнирном зачете, и как будто бы даже предлагала мне союз, направив пегасов Рибаргоса мешать Лоле Хименес составить нам конкуренцию.
Очень здесь интересно без меня все происходит.
Пролистал отрядные отчеты дальше. Заметный прогресс отмечался и по учебной части — по сводкам увидел, что несколько инфантов уже поднялись на уровень «С», остальная часть отряда уже находилась на уровнях «D» и «D+». Самые нижние уровни «Е» и «Е+» преодолели уже абсолютно все, просто невероятный прогресс.
Приятной и довольно милой неожиданностью оказалось наличие в почте многочисленных писем от Риты. После моего исчезновения она вечерами наговаривала мне голосовые сообщения — снабдив их особой меткой, и приложив к каждому текстовую версию. Проглядел все мельком, ничего важного и серьезного. Обычные вечерние доверительные разговоры, которые нужны были даже больше ей — Рита привыкла с кем-то постоянно говорить и что-то рассказывать. К этой ее манере я уже привык и хотел было все удалить, но сдержался и перешел к первому сообщению.
Решил все же послушать хотя бы несколько ради приличия, но едва включив воспроизведение даже вслушаться в первые слова не успел — вдруг вернулось восприятие аватара. Ощущения при этом были необычными, и закрыв глаза здесь, в камере инкубатора, я — не своей волей, открыл их в незнакомом помещении, осознав себя в установленной вертикально капсуле.
Внимательными взглядами меня здесь рассматривали двое знакомых людей, одного из которых ранее я видел только на изображениях фамильного древа. Испугался, что мое присутствие здесь раскрыто, но нет — смотрели двое на меня как на пустую оболочку, глаза которой раскрылись рефлекторно после ввода стимулирующих препаратов. Но долго это разглядывание не продолжалось — загудели сервоприводы манипуляторов, и мое дублированное второе тело мгновенно стало источником непереносимой боли.
Не в силах открыть глаза в истинном теле, и открыть там, я застонал — здесь, в капсуле инкубатора. Если бы мог закричал бы и там, в неизвестной лаборатории — но с возвращением восприятия второе тело мне больше не повиновалось, да это уже и не было телом в полном смысле.
Боль становилась все сильнее и сильнее. Я вторым своим телом словно попал в щелкнувший капкан, из которого не выбраться, ни скрыться и не убежать. Хищные звери в подобных ситуациях могут отгрызть себе конечность, но у меня такой возможности не было. События в лаборатории где оказался мой аватар происходили невероятно быстро, и я уже чувствовал, что схожу с ума от боли. Единственный путь спасения нашел только в том, чтобы упасть в объятья к демонам, уже в предвкушении откликнувшимся шипящим многоголосьем.
В последний миг появилась мысль, что нужно просто удариться головой, лишая себя сознание. Идею проверить не успел — демоны успели раньше, накрывая меня волной шипящего безумия.
Глава 47
Станция «Колизей»
Корнелия Сангуэса в величественной позе стояла у окна, глядя на изумрудный газон парка перед фамильным особняком, где на широких посадочных лапах только что утвердилась белоснежная космическая яхта «Сабина». За спиной главы клана, надевшей сегодня оболочку юной красавицы, возвышался атлетично сложенный темноволосый мужчина — уверенный в себе как Юпитер и красивый как Апполон. Заложив руки за спину, он легко и мечтательно улыбался, разглядывая розоватый купол неба внутреннего кольца Колизея. Закрытого к посещению не только обычным людям, а доступного только для избранных даже среди нобилитета.
Грузовая аппарель нижнего шлюза прибывшей только что яхты опустилась, и там проходил процесс погрузки — андроиды вели парящий в полуметре над поверхностью капсулу-саркофаг, с видимым внутри за матовым стеклом детским телом. Корнелия переглянулась с мужчиной — после тот одним большим глотком допил голубую жидкость из высокого бокала и кивнул в готовности.
Корнелия глянула на пустой стакан, с осуждением покачала головой и вышла из зала. Не оглядываясь, она легко сбежала по лестнице и пройдя через просторный холл, вышла на широкое крыльцо особняка. Мужчина — на ходу жуя несколько захваченных с собой закусок, запивая из очередного бокала, шел за ней и не слишком торопился. На яхту они поднялись по пассажирскому трапу — мужчина выбросил вновь опустевший стакан на газон. В хранилище оболочек пара пришла, когда доставленный нелегальный аватар Деймоса Рамиро уже подключали к системам жизнеобеспечения.
С их появлением сразу же замигали показатели телеметрии, из стен выдвинулись многочисленные манипуляторы, а шесть лап держателей подняли детское тело, у которого в этот момент рефлексом широко открылись глаза.
Корнелия украдкой посмотрела на спутника, чьи глаза влажно поблескивали — в ожидании прибытия капсулы с телом он выпил несколько больше, чем того требовали приличия и ситуация. Впрочем, Корнелия его понимала — спокойно на подобное смотреть сложно. Но нужно: для защиты от опасностей трансгуманизма подобное зрелище обязательно для тех, кто часто меняет или серьезно модифицирует свои оболочки. Эмоциональный якорь, необходимый для сохранение собственного человеческого начала. Другое дело, что именно это якорь будет слишком тяжелым, потому что сейчас происходила не просто рядовая модификация — как часть долгой составной программы улучшения. Сейчас изменение телесной оболочки намечалось невероятно быстрое и при этом масштабное.
Программа изменения была давно утверждена, так что загудели сервоприводы манипуляторов и лазеры начали стремительно вскрывать тело — срезая кожу, разделяя на отдельные мускулы мышечную ткань и почти полностью обнажая кости. Направленный антиграв вытянул из тела всю кровь, широким багряно-алым веером заколыхавшимся за спиной вскрытого тела.
Сразу после того, как полная распаковка организма была закончена, десятки мелких манипуляторов начали распылять биокультуру, вживляемую как в старую, так и создаваемую новую плоть. В это время другие щупальца-манипуляторы слой за слоем срезали костную ткань, изменяя ее или заменяя на более крепкую.
Полностью раскрытое, удерживаемое держателями тело парило сейчас между широких полос снятой кожи в ауре колышущейся крови. Многочисленные манипуляторы работали стремительно, ни на миг не переставая — изменяя или укрепляя мышцы с нервной системой, заменяя сухожилия; другие от костей рук и ног постепенно переходили к позвоночнику, тазу и ребрам. Некоторые части тела были уже закрыты, резавшие ранее манипуляторы теперь зашивали и заживляли — тысячи действий каждую секунду. Где-то процессы изменения и модификации только начинались, а вот с конечностями уже проходила финальная стадия — кровь и кожа возвращались на место, тысячи иголок вводили в плоть быструю строительную органику, искусно собирая обратно недавно вмиг разлетевшийся на составные части биологический конструктор. Внешне тело изменилось мало, но его возможности во многом теперь увеличились — в десятки, если даже не в сотни раз.
Для патрициев из кланов, не обладающих сильной родовой кровью, на подобную процедуру — при условии модификации собственного истинного тела, уходило десять-двенадцать лет. Процедура за процедурой, постепенное улучшение. Эта же бездушная оболочка такой путь прошла менее чем за час. Еще полчаса времени заняла подготовка к установке кванта души — пока модифицированная система организма в ускоренном режиме тестировалась и отлаживалась нейромедиаторами.