Глеб развалился в кресле неподалеку от стола, пока бьет Алексей, и наполнил свой бокал.
— Да, он был лучшим сокольником, — он подозвал к себе свободную девицу. — До этого дед, теперь я.
— А мой дед, с рогатиной охотился, — забил еще один шар и улыбнулся. — А что дальше? Вы стали провинциальными помещиками?
— Да. Но не долго. Без охоты Александра Алексеевича тоска сожрала. Все проиграл. Даже ловчих птиц. Одна осталась. Моя.
— Злой рок.
Глеб нехотя отмечал мастерство соперника.
— Мне кажется, или вы тоже все проигрываете? — спросил Алексей. — Почему?
— Злой рок.
— И давно? — усмехнулся Алексей.
— Неудачи преследуют меня уже четвертый год. Но… Ничто не вечно.
Алексей глупо промахнулся, и Глеб поднялся с кресла. Свои три шара он забил молча. Молчал и корнет, внимательно наблюдая за подвыпившим, но столь точным, егерем.
— А как же служба? — наконец спросил он.
— Я плохой солдат, — ответил Глеб. — Не умею слушаться.
— Как же Всемилостивейший Государь? Отечество? Земля-матушка?
Глеб тщательно вычистил кий, обдумав положение.
— Боже царя храни.
Сделал удар, но промахнулся.
— Поправлю обстоятельства. Разведу ловчих. Да таких, каких на императорской охоте еще не видели.
Глеб отошел обратно к креслу с девицей, а Алексей внимательно рассматривал оставшиеся шары.
— Где вы так хорошо научились играть? Вы же не благородного происхождения, — спросил Глеб, откупорив шампанское.
— Видимо врожденные способности. И, я быстро учусь.
— Не сомневаюсь. Из крестьян в корнеты! Надо действительно иметь способности. И немного покорности.
— Не вам говорить о покорности. Вы по ночам садитесь за стол, доверяя жизнь раскрашенным бумажкам.
Алексей промахнулся и отошел в тень.
— Я учился в Голландии, — вернулся к игре Глеб. — Прекрасная просвещенная страна. Порт на десять тысяч кораблей! Переплетение народов, культур и религий. Здесь евреи. Там гугеноты. Фламанские протестанты.
Он забил шар и восторженно вздохнул.
— Скучаю по экзотическим специям и диковинкам из азии. Хотя у меня есть кальян из Турции. Вы когда-нибудь курили кальян?
— Не курю. Странно называть просвещенной страну, обогатившуюся на работорговле.
— Вы не любите работорговцев?
Глеб промахнулся и пустил Алексея к столу.
— Я не думаю, что просвещение и рабство могут идти рука об руку.
— Отчего же? Римляне, греки и прочие древние всегда имели рабов. Они варвары?
— Я малообразованный мужик. Возможно я не прав. Ваш удар.
Глеб сосредоточился и довер партию, не уступая больше корнету.
— Поздравляю. Благодарю за игру, — по завершению поздравил тот.
— Приходите ко мне как-нибудь, — сказал Глеб и это не было простой вежливостью, ему было приятно общество этого мужика. — Покурим кальян.
— Возможно.
5
За окном розовело свежее небо, когда уставшие Глеб и Алексей ввалились в егерьский дом. На шум с хохотом выбежала испуганная дочка аспида, но Глеб не обратил на нее никакого внимания. Она бессильно наблюдала за его попытками идти ровно, а потом заметила, что с господами пришла красивая девушка в желтом. Она была высока, с пышными рыжими волнами, которыми наверняка гордилась и оттого кокетливо перебирала. Грациозные движения компенсировали вымотанный вид, а плотный слой пудры и яркая помада выгоревшую юность.
— О, малыш! Это хозяин твой, не бойся, — сказал Алексей, решив подбодрить растерянную девицу.
Он не ожидал увидеть в доме егеря слуг, а тем более девицу, поэтому чувствовал теперь себя неловко. Дурман вина с него малость сошел, оставив лишь сонливость. Курить замысловатый неведомый кальян совсем не хотелось.
— Эй, выпить принеси! И поесть что-нибудь, — грубо приказал Глеб, и Алексей еще раз пожалел, что принял приглашение.