— Подумай, — согласился я с непростой интонацией.
Уверен, что Ирина разгадала этот подтекст. Промолчала. А я по-настоящему задумался. А почему бы и нет?..
Мне и в первый раз девушка приглянулась. Она такая ладненькая, спортивная, роста среднего, самое то. Не брюнетка, но темноволосая зеленоглазая шатенка. Лицом напоминает Жаклин Кеннеди. Не копия, конечно. Но сходство есть. Заметное.
Тогда мне показалось, что и она не против. И глядишь, сыграли бы в четыре руки одну мелодию… Но не судьба. Опять же из-за той моей ненастной планиды, когда в ноябре того девяносто пятого все пошло кувырком. Так что если и побежали между нами какие-то флюиды, то все развеялось, рассеялось бесследно. Если честно, я про нее, Ирину, и думать позабыл. Слишком много всего прошло через мою жизнь, включая неудачную женитьбу.
Хотя как сказать…
Неудачная женитьба? Можно, конечно, и так. Да только разве вместишь в два слова все, что связано с этим!.. Ведь тут была страсть и бессонные ночи от заката до рассвета. И не расскажешь, не передашь, что это — когда за окном горит утренняя заря, светлым-светло… и тишина. Спят люди, дома, спят трамваи и авто! Мир света и тишины. И любви! Наверное, не каждому на Земле нашей грешной дано пережить эти мгновенья…
— Ты любишь меня?..
— Да. Но этих слов мало. А других я найти не могу. То, что сейчас во мне, оно больше всех слов…
— Все равно говори. Не думай, просто говори, первое, что вырвется, оно и будет самым лучшим…
— А ты?
— А я скажу, что хочу быть твоей. Навсегда! Хочу всегда чувствовать тебя в себе. Хочу ребенка от тебя. Хочу, чтобы годы шли, а мы были вместе…
Все это было. И пропало, исчезло, растаяло как дым в небе. И ушло навек. Ничего не сбылось из того, что хотелось. И конечно, это разрыв души, пусть давно заживший, но не исчезнувший. Шрам. Рубец. Время от времени напомнит о себе — и невозможно ответить на вопрос, кто же виноват в том, что не сбылось то, что уже казалось сбывшимся?.. Да как-то так никто и не виноват. Не сбылось, да и все.
Все это пронеслось одним мгновеньем — отголосок давней боли, нами прожитой уже. Уже не боль, а так. Прикосновение.
И показалось мне, что Ирина женской натурой угадала это. Нет, она не сказала ничего, и даже в лице не изменилась. Но здесь уж я тонкой чуйкой поймал ее настрой. И оба промолчали, сознавая, что нечто незримое, эфирное возникло между нами.
Это было уже в лифте. Ирина жила на пятом этаже, и я конечно, проводил ее до блока. В окна лифтового холла было видно, что сумерки сильно сгустились. А чувство голода взыграло совсем не по-детски. Хотя, конечно, эти адовы баулы я дотащил до самой комнаты и вымутил приглашение на чай. Ну, собственно, здесь и мутить ничего особо не пришлось. Было совершенно очевидно, что хозяйка не прочь видеть гостя. То есть, меня. Ну, а там посмотрим.
Умело полюбезничав, я смотал удочки. Жрать хотелось совсем нестерпимо. Жарить, парить там чего-то — о том уже и речи не было. Влетев в блок, я вмиг установил, что «трешка» еще пустует, и едва вымыв руки, грубо раскромсал хлеб, колбасу, разодрал пакет с чипсами. И впился зубами в бутер, откупоривая на ходу «Балтику».
С наслаждением я втянул два подряд стакана, почти всю бутылку. Чипсы хрустели, колбаса с хлебом люто поглощалась, я почти не чувствовал вкуса…
— Уф-ф!..
Полегчало.
Утолив первый голод, я вспомнил и про новостную повестку. Ну, интернета в 1995 году еще не было… Вернее, он проявлялся у самых продвинутых пользователей в самой несложной форме. И уже слухи носились в воздухе, то есть по телевидению, в прессе мелькали сообщения о новой технологии, но почти никто не понимал, о чем речь. Для подавляющего большинства людей слово «интернет» в 1995 году звучало примерно так же, как в 2025 — «КРИСПР-редактирование генома». Как говорится, слышу звон, да не знаю, где он.
Информационным окном в мир в моей комнате служил портативный телевизор «Шилялис» литовского производства. Советского, стало быть. Вот он, на месте. Изящный такой желтый ящичек с черной передней панелью. Экран небольшой, разумеется. Черно-белый. Но качество изображения и звука отличные.
Мне аппарат достался от соседа, ныне «мертвяка», Никиты. Можно сказать, в аренду. Никита перебрался не так уж далеко, в Люблино, блудно сожительствуя с некоей аборигенкой. Видимо, внебрачный союз был шатким, потому что некоторые ценные вещи старший товарищ доверил мне, сохраняя запасную позицию на всякий случай… Пока, впрочем, он устойчиво обитал в Люблино, совершая сюда очень редкие набеги.
Итак, я включил «Шилялис» и сразу попал на срочный информационный выпуск.
По экрану побежали виды разнесенного вдребезги города Грозного, и взволнованный голос диктора обрушил на меня скороговорку: