Овсянников увлекся, Сергеев равнодушно поедал четвертый бутерброд с красной икрой, я отложил свой надкушенный на край стола. Не до еды мне было. Я внимательно слушал. Возникла уверенность, что все сказанное директором мне еще пригодится. Нет, не так. Не просто пригодится, а информация эта для меня жизненно важна, необходима, чтобы выжить. Откуда взялась эта уверенность, не знаю, но она была. В последнее время я все больше и больше доверял своей интуиции.
Сергеев взял с блюда пятый бутерброд, Овсянников продолжил:
— Вообще шаманизм — религия чрезвычайно развитая, со сложной мифологией, и особое место занимает в ней низшая демонология, повествующая о множестве потусторонних сил, в большинстве своем — злых и нечистых.
Например, Ада-дух, оборотень, бес, представляется в виде маленького зверька с одним глазом во лбу и одним зубом во рту. Или в виде человечка со вторым ртом, расположенным под челюстью. Ада может превращаться в ребенка, собаку или дурно пахнущий надутый пузырь. Обитает в темном месте. Может быть добрым или зловредным, чаще последнее. Насылает болезнь или смерть. Панически боится филина.
Дахабари, буквально «сопровождающий, преследующий». Духи наиболее свирепые и зловредные. Это души женщин, умерших в муках от родов, женских болезней, истязаний мужа, души одиноких и беспомощных старух, а также злых и придурковатых женщин, к которым относились при жизни плохо. Словом, всех женщин, которые в жизни много страдали, а после смерти получили от богов право мстить людям за причиненные зло и обиды.
Муу шубуун — «дурная птица», оборотень в виде красивой девушки с ярко-красными губами, наподобие клюва. Ими становятся девушки, умершие, не удовлетворив свое чувство любви. Они являются юношам или молодым мужчинам, стараются обольстить их, чтобы съесть души, выклевать глаза и выпить мозги.
Эзыхе — дух в образе миниатюрной старой женщины, ночью высасывающей вымя дойной коровы, после чего оно опухает. Корова перестает доиться, и теленок заболевает.
Овсянников смолк, потянулся за минеральной водой. Видно, в горле пересохло после длинного монолога. А художник-постановщик, прожорливая бестия, успел слопать все бутерброды с икрой. Ладно, ограничусь сырокопченой нарезкой…
Откусив бутерброд с колбасой, я подумал, что дух Эзыхе в образе старухи мне лично ничем не грозит. Дойной коровы у меня нет, а если я и похож на животное, то уж точно не на теленка. Скорее на барана или осла. Или на самца-хорька, который, дождавшись, когда кормящая молоком детенышей самка покинет гнездо, вламывается совершенно по-хамски и оплодотворяет всех без разбору малолетних особей женского рода. Так что, достигнув половозрелого возраста, самочки первым делом рожают деток, а не тратят драгоценное время на бессмысленное женское кокетство. Позаботилась природа-мать о выживании мелких хищников. Но у людей подобное не проканает. Подобное у людей строго карается, а в российских тюрьмах таких хорьков опускают, делая из них «петухов» или «козлов дырявых»…
Пока я отвлекся, между Григорием и Михаилом Орестовичем завязался разговор.
— Нет, — говорил Овсянников, — не пойду я на ваше сборище. Меня покойный Марк просил подборку сделать историческую по поводу двух французов. Я сделал, показал Полю Диарену. Он Конте взял, а Алибера забраковал, сказал — не по теме, нечего, мол, съемочной группе головы морочить…
— А кто он такой, Алибер этот? — спросил Сергеев.
Овсянников с присущим ему пафосом, который не сумело погасить даже известие о гибели Марка и Катерины, поведал нам занимательную историю из середины XIX века, где сплелись воедино Россия, Франция, Англия и Германия, Европа и Азия, дружба и ненависть, коммерция и благотворительность, наука и религия, коварство и любовь…
Его Сиятельство граф Муравьев-Амурский, Генерал-губернатор Восточной Сибири и командующий войсками в оной готовился к окончательному отъезду из Иркутска. Однако за разборкой бумаг и множеством неотложных дел он все же не забыл о выставке месье Алибера. Не удовольствовавшись одним лишь созерцанием ее, граф написал Алиберу письмо:
«Монсеньер.
Выставка прекрасных изделий из графита, добытого в Вашей шахте, выставка, которую я сегодня осмотрел с большим интересом и с живым удовольствием в залах Сибирского отделения Императорского географического общества, заставила меня вспомнить о всех обстоятельствах, связанных с вашей пятнадцатилетней тяжелой работой в стране, так же как и об исключительной энергии, которую Вам пришлось проявить, чтобы достигнуть желанных результатов в таком обширном предприятии, как добыча графита…