Световые сенсоры на костюмах подстроились под окружение. Окраска адаптировалась к золотисто-серому фону. Мы трое стояли в этом безмолвном мире, окружённые звуками собственной гарнитуры и тяжёлым ритмом сердца.
— Координаты точки синхронизации — вон там, — Кай показал в сторону, где над горизонтом парил туман, рассекаемый розовато-синим отблеском.
Я кивнула.
— Пошли. Но медленно.
— Сканирование почвы — каждые десять шагов, — подтвердил Рэндал. — Если что-то пойдёт не так — возвращаемся.
Мы двинулись вперёд.
Осторожно. Почти на цыпочках. Как будто входили не просто на новую планету, а… в чью-то спальню. В чужое личное пространство. В сон. И не знали, кто или что проснётся первым.
С каждым шагом что-то менялось.
— Стойте, — неожиданно для самой себя сказала я.
Рэндал и Кай вопросительно на меня посмотрели.
— Вы слишком за меня боитесь, и этим пугаете её. Закройте глаза, оба. Доверьтесь мне!
Кай и Рэндал переглянулись, недолго посомневались, Рэндал закрыл глаза первым. Затем и Кай.
— Представьте бескрайнее поле, — продолжила я, стараясь говорить ровно. — С травами. С теплом под ногами. С ветром, который касается кожи, как ласка. Представьте, что мы здесь… дома.
— И мы гуляем по этому полю… — сказал Кай, беря меня за руку.
— Там на краю поляны — наш дом, — подсказал Рэндал, беря меня за вторую руку.
Легкая вибрация прошла по ступням. Не толчок, не угроза — скорее… признание. Как если бы сама планета заметила нас. Узнала. И приветствовала.
— Вы это чувствуете?.. — прошептала я.
Глава 43. Режим “Гнездо”
Я стояла — ногами на новой земле, плечами опершись сразу на двоих: Кая слева, Рэндала справа. Сквозь перчатки чувствовала их ладони — горячие, живые, надёжные.
Почва под ногами перестала шататься, но пульс всё ещё стучал где-то в висках, и казалось, будто Фенера слушала и запоминала этот ритм.
— Представьте, что мы возвращаемся домой после пикника у реки, — уверенно произнёс Кай.
Картинка вспыхнула в голове сразу: мягкая трава, шум воды, вечерний свет, пахнущий мятой. Мне стало тепло, будто солнечный луч скользнул под скафандр.
— Наши дети несутся впереди, соревнуясь, кто первый добежит до крыльца, — подхватил Рэндал. В его тоне было столько светлой надежды, что я непроизвольно улыбнулась.
Широкая ладонь Кая опустилась мне на живот, и даже сквозь плотную ткань костюма я ощутила это тёплое прикосновение.
— А ты снова беременна, — сказал он так, будто это было его мечтой.
Сердце дёрнулось, расплескав по венам безудержную нежность. От Кая шла спокойная уверенность, от Рэндала — солнечная радость, а Фенера под нашими ногами ответила тем же лёгким дрожанием, что мы чувствовали раньше, только более глубоким — как согласие.
Мы обнялись: Кай крепко, защитно обвил меня одной рукой, Рэндал аккуратно прижал к себе с другой стороны. Три дыхания смешались, и на миг я забыла обо всём: о шлемах, протоколах, беззвучных звёздах над куполом. Было только это видение: дом, вечер, смех детей и мягкое движение новой жизни внутри меня.
Мы стояли так, пока в наушниках не прозвучала спокойная фраза системы:
— Биопоказатели стабилизировались.
Но я, не открывая глаз, ещё пару сотых держала в себе тот образ — как первый камень в фундаменте нашей будущей семьи на этой, только что проснувшейся планете.
Мягкий плед на траве; корзина, пахнущая тёплым хлебом и свежими терракотовыми фруктами; смех мальчишки, чьи чёрные вихры выбиваются из-под панамы; тонкий девичий голосок: «Папа, лови!» — и блестящий шар, который Рэндал притворно не может поймать.
Кай, в рубашке, закатанной до локтей, ловит меня за талию, пока я, округлившаяся, смеюсь и игриво ругаюсь, что он опять запретил мне таскать корзины, — «беременным тяжести нельзя». Я чувствую толчок крошечной пяточнки под сердцем; Кай прикладывает ладонь к животику, Рэндал целует меня в висок — и от куда-то сзади слышится радостный лай: генераторская псогавка, подаренная детям на прошлый Новогодний круг, гоняется за световыми стрекозами…
Я всё-таки моргнула и открыла глаза.
Вокруг, там, где несколько минут назад была бурая, похожая на сгоревшую корку земля, теперь расстилалось переливчатое поле.
Трава тонко шелестела под тусклым фенерским солнцем, разливаясь серебристо-золотой рябью. Между гибкими стеблями мерцали цветы «глазки» — крохотные чашечки цветов: пурпур в ядре, бирюзовая кайма по краю. И я знала их название, потому что сама только что представляла их!