Мар Шторм
«Пшел вон!» в исполнении Тедора – это, конечно, было не разрешение действительно идти в любом удобном направлении, а приказ ждать, когда он, наконец, решит, что делать с неудобным родственником.
Вряд ли Шторму удалось бы покинуть двор Тедора, не будь рядом прекрасной Клары.
Впрочем, идея «сходить в город» принадлежала исключительно ей.
На них оглядывались. Кидали какие-то недобрые, быстрые взгляды. Шептали.
Мар привычно не замечал, а Кларе нравилось. Однажды, остановившись под причудливо изогнутым фонарем, похожим на черную виноградную лозу со светящимися крупными виноградинами, она сказала:
– Они меня боятся. Все эти люди. Круто, да?
Мар шевельнул бровью, но вместо ответа спросил сам:
– Что ему надо? Твоему отцу. Зачем ему кабинет Изера?
Клара прикусила губу и улыбнулась, блестя глазами:
– Тебе правда это интересно?.. что же… я могу рассказать. Если попросишь… если хорошо попросишь.
Мар поцеловал ей руку. Запястье, чуть выше кисти. Внимательно посмотрел снизу вверх.
– Я тебя прошу.
– Поцелуй меня. Как раньше.
Она вдруг стала совершенно серьезной, шагнула вперед и сама поцеловала – в губы. Одновременно прижимаясь к нему теплым податливым телом, заставляя вспомнить себя, вернуть то прежнее, казалось глубоко захороненное – на вдохе, на истерике, на едва заметном аромате розы и клубники, то, что между ними действительно некогда было. То, что он сам себе, может быть, придумал, чтобы было не так беспросветно и больно.
То, что навсегда клеймом впечаталось в сердце, было частью крови и плоти. То, от чего не сбежать… а в такие моменты сбегать и не хочется.
Клара, оторвавшись от него для вдоха, шепнула:
– Скучаю по тебе… каждый день…
Соболиные брови, тонкая шея. Умный, расчетливый взгляд, сейчас действительно немного шальной от внезапно всколыхнувшегося чувства…
Мар, вдруг отбросив сомнения и тяжелые мысли, целовал ее в ответ – и эти глаза, и теплые щеки, губы – такие мягкие, такие чертовски родные…
Как будто ему снова четырнадцать кругов, и у него снова никого нет во всем огромном мире – вслед за матерью ушел отец и его друзья, ушел нехорошо, так, что тень упала на весь род… а теперь еще и Фер. Ференс был добрым и смелым мальчиком, может потому и погиб…
И осталась только Клара.
Не друг, не враг. Та, что высмеивала его, испытывала на нем криосы, забирая магию. Та, что учила его самого-то забирать магию у простых смертных. Та, что тайно пыталась «пробудить» в нем драконий ген, заставляя пить какие-то адские зелья.
Она никогда не умела плакать. Ей чужда эмпатия, она не понимает, что причиняет боль, а несправедливость чувствует только в одном случае – если несправедливо обошлись с ней самой…
Осталась только она, Клара, единственная, за кем он признавал право сюзерена.
Она уже тогда потрясающе целовалась, а сам Мар был далеко не первым ее мужчиной…
Мгновение закончилось, когда Клара вдруг шепнула ему на ухо:
– Марик… ты нашел книги Изера?..
Он отстранился, с улыбкой напомнив:
– Радость моя, я спросил первым. Зачем Тедору кабинет Изера Шторма и его книги? Чего он ищет?
– Мой отец? Как всегда… – вздохнула она, чуть надув губки. – Ищет выгоду для себя. Он думает, что за его маленькой шлюшкой и ее маленьким заговором стою я. Но ты же понимаешь… Мне выгоднее иметь Тедора в союзниках, а не во врагах. С ним мне будет проще, когда мы с тобой, Марик, переберемся жить в Радужный Чертог… Представляешь? Снова вернуться домой, снова увидеть великолепные дворцы Алфира… А Тедор… мне кажется, он чего-то боится. Даже криосы начал копить. Марик, это скучно. Давай вернемся? У меня есть фрукты и вино. Или ты голоден?.. тогда…
– Я никогда не был в Радужном, – напомнил Мар. – И ты так и не ответила. Кабинет моего многострадального отца Тедору-то зачем? Десять лет прошло. Можно было сто раз забыть эту историю.
– Так… эта информация стоит немного дороже чем один поцелуй. Не находишь? – мурлыкнула она. – Возвращаемся. Я прикажу подать обед… там и поговорим. Иди ко мне… как же я скучала!
Комната была все та же. Даже стены нежнейшего зеленого оттенка, даже шторы, кажется, – тяжелые, цвета слоновой кости, с тонким золотистым узором. А постельное белье словно кричит всему миру, что вкусы хозяйки резко расходятся с этими пастельными цветами. Постель у Клары красная, конечно. Мар помнил, что так было всегда.